Вместо предисловия.

Оргкомитет БКПТ представляет вам, дорогие читатели, книгу Анатолия Владимировича Смолянко  “КУРОПАТЫ: ГИБЕЛЬ ФАЛЬШИВКИ.  Документы и факты”.  Она написана по результатам работы Общественной комиссии, работавшей параллельно с официальной, скажем так, горбачёвской. Судьба книги многострадальная. Все материалы А.В. Смолянко получил из рук руководителя Общественной комиссии  В.П. Корзуна за три дня до его смерти. Большая часть страниц была  трудночитаемой, т.к. была напечатана на газетной бумаге матричным принтером с полувысохшей лентой. Были и просто газетные вырезки, оригинальные крупноформатные географические карты. А.В. Смолянко проделал колоссальную работу по сбиванию этого материала в компактную, логически стройную книгу. Необходимо было  перевести всё это в электронный вид. Затем около двух лет понадобилось, чтобы найти издателя, не помогали даже обращения в самые высокие республиканские органы. Книга очень честная, все приведенные факты неопровержимы. Она показывает, что в т.н. “Куропатах” не было найдено ни одного юридически доказанного эпизода участия НКВД или каких-либо других советских органов в этих расстрелах, там лежат только жертвы гитлеровского геноцида. А всего в результате работы “горбачёвской” официальной комиссии были установлены имена лишь пять жертв, они приведены книге:

“Абрам Глатхенгауз (его труп нашла сестра в незарытой могиле – прим. БМА),

Мовша Крамер,

Мордыхай Щулькес,

Штам (на извлеченной из захоронения квитанции сохранилась лишь эта фамилия),

Дора (полицай, расстрелявший эту женщину, запомнил только ее  имя).

Общественная комиссия сказала свое слово: в процессе расследования куропатского дела нами однозначно установлено, как рождалась фальшивка и как она под действием неопровержимых улик погибла. Правда полностью доказана: в Куропатах фашисты расстреливали советских граждан и граждан из многих стран Западной Европы”.

М.А. Батурицкий

УДК  94(476) ″1941″

ББК  63.3(4Беи)622.11

          С51

 Рецензенты:

Герой Советского Союза, доктор исторических наук, профессор, академик Международной Славянской академии наук,
образования, искусства и культуры А. А. Филимонов,
доктор философских наук Л. Е. Криштапович,
кандидат геолого-минералогических наук В. П. Корзун

 

 

Смолянко А. В.

С51            Курапаты: гибель фальшивки. Документы и факты / Анатолий Смолянко.– Минск, 2011.– 164 стр.

                  ISBN 978-985-.

 

Более двадцати лет автор шел нелегким путем поиска, чтобы восторжествовала истина. Документы и факты, приведенные в этой книге о работе Общественной комиссии по независимому расследованию трагедии в так называемых Куропатах, раскрывают события 70-летней давности. Это повествование окончательно развеяло одно из самых гнусных и отвратительных явлений нашей действительности, какой было намеренное искажение правды. Тиражированная фальсификация куропатской истории по всему миру о происшествии в этом пристоличном лесочке канула в Лету.

 

УДК  94(476) ″1941″

ББК  63.3(4Беи)622.11

ISBN 978-985-451-196-2                                                Ó  Смолянко А.В., 2011

Оформление. ОО «Белорусский   союз журналистов, 2011

 

Правда путешествует без виз. 

                                                                                        Фредерик Жолио-Кюри

Как только нас не называют

оппоненты:

ортодоксы,

мракобесы,

сталинисты,

коммуняки…

Они бесятся, угрожают.

Запугивают судами! Даже

тюрьмой!

За что?

От ненависти!

От злобы!

Потому что о Куропатах

мы говорили и говорим

ПРАВДУ!

Где возможно:

в газетных публикациях,

в выступлениях по радио и телевидению…

А её фальсификаторам опровергнуть

не под силу,

не-воз-мож-но!

Наберитесь терпения и

прочите этот документальный рассказ.

Вы узнаете истину.

Она всегда во все времена

была одна! Ложь не может побеждать!

Побеждает правда!

Ибо она дороже всего!

 

ПУТЬ  К ИСТИНЕ

Куропатская история…

Чем больше о ней размышляешь, тем больше возникает загадок. Но не в плане того, кто и в кого стрелял. Нет. Загадки в другом. Почему так произошло, что тысячи и тысячи людей в нашей республике и далеко за ее пределами, словно загипнотизированные, вдруг поверили в наскоро сфабриковaнный подлог о том, что в районе Зеленого Луга, на окраине Минска, в так называемых Куропатах лежат жертвы НКВД? Как могло произойти, что многие коммунистические и государственные чиновники солидных званий, рангов, должностей пошли на поводу у кучки дилетантов? Почему, в конце концов, не дали бой появлению фальшивки? Ведь почти все они были «честью и совестью нашей эпохи», стражами законности, справедливости и порядка?

А была ли у них совесть? Были ли они теми людьми, за которых себя выдавали? Возник ли у них в ходе поверхностного, скоропалительного следствия хоть один раз самый главный вопрос: правду ли сообщают фотографы, лаборанты, историки, археологи, аналитики? Истину ли елейно пишут и глаголят журналисты от «демократических» средств массовой информации?

Вопросы, вопросы… Мы сегодня этому удивляемся, самих себя спрашиваем, а ответы найти не можем. Черная ложь не только к нам прилипла, она впиталась в наше сознание, будоражит наш ум и сердце. И не каждый мало-мальски слышавший о куропатской трагедии человек может набраться смелости и сказать: «Меня надули. Меня ловко одурачили». Особенно много возникает неясностей, когда детально углубляешься в сам процесс творимого следственного дела, подогнанного под заранее разработанный сценарий. Как на дрожжах пухли папки «документов», которых в считанные дни служители Фемиды набрали немалое количество. Тогда были дни, когда разразилась настоящая война бредовых воспоминаний в угоду тем, кто рьяно подсовывал сфабрикованные пустышки, вранье, клевету… Все это попадало на стол руководителям огромной страны и сошкам значительно поменьше. Они особенно-то не утруждали себя чтением и анализом подобных «документов» и поиском истины. Ракалии умело, изо дня в день «найденными» в архивах КПСС, КГБ распростроняли гнусную ложь. Многие «титаны» юридической мысли, следователи-самозванцы, различного рода подпевалы мутили воду и ловко извлекали из нее себе выгоду. Мало кто из них вникал в детали, в очевидные ошибки и, прямо скажем, различного плана неувязки одного факта с другим.

Делалось это для того, чтобы внушительнее выглядел в глазах общественности труд следователей: вот, смотрите, 13 томов после первого расследования набралось обвинительных материалов как результат нашей огромной работы… А документов, подтверждающих злодеяния НКВД, там нет, зато много фотоснимков: черепа человеческие в профиль и анфас, кости и опять черепа, челюсти, обувь… Все это занимает десятки страниц.

Кто там лежит под соснами? Кто стрелял в людей чаще всего в затылок? Чей почерк? Когда это было? — вот главные вопросы, на которые время уже дало ответ. Сомнений быть не может. Как не может быть сомнения и в том, для чего была сотворена фальшивка по образу и подобию лучших геббельсовских пропагандистских трюков.

Кто направлял этот гнусный диверсионный акт? По какому сценарию исполнялся заказ по нанесению смертельной нравственной раны советскому народу и белорусскому в том числе? Разве это не моральный геноцид?

Многие годы я по крупицам собирал материалы, документы со всех доступных мне источников, подробнейшим образом изучал «Дело № 39», принимал участие во многих мероприятиях, связанных с этой проблемой, выступал в прессе, по радио и телевидению. При этом приходилось преодолевать самые невероятные препятствия, различного рода трудности, опровергая ложь, и даже доводы тех, кто в нарушение законов творил подделки, искажал трактовки свидетельских показаний, а то и уничтожал улики. Пришло время, ничего не утаивая, обо всем рассказать подробно. По возможности в ходе повествования буду, не скрывая и невзирая на звания, должности, служебное положение, называть всех  в  той  или  иной  степени  причастных  к  этой  печальной истории.

Давайте спокойно и детально вместе проследим весь ход крупнейшей бескровной куропатской операции в оказании помощи антибелорусским силам по развалу и уничтожению великой страны. Она, эта операция, звено в общей цепи по уничтожению СССР без военного вмешательства. Неоспоримый факт. Но не об этом у нас пойдет разговор, ибо данная тема очень обширна, ждет своего исследования и обнародования. Все еще впереди.

Мы же на основе имеющихся документов раскроем правду: кто, когда и в кого стрелял? Хотя, безусловно, уже можно однозначно дать ответ на все мною поставленные вопросы. Но не будем спешить, ибо важны все обстоятельства дела, все нюансы рождения и гибели лжи, которая была тиражирована на многие языки европейских стран. Параллельно я буду давать свои контраргументы, доказательства, выводы Общественной комиссии по независимому расследованию трагедии в так называемых Куропатах. Для чего?

Очистить мозговые извилины от клеветы, домыслов и обыкновенного вранья не так просто. Всякая грязь смывается не одной чистой водой. Вытравить из сознания укрепившуюся ложь во сто раз труднее и сложнее, чем ее привить человеку. А впитав ее, он долго, с болью и разочарованием расстается с тем, что ему внушили и чему поверил. Винить приходится самого себя за легковерную доверчивость, за нежелание во всем разобраться самостоятельно, осмыслить факты и события. Встать на путь истины поможет вам этот документальный рассказ. И если вы действительно хотите знать, как родилась, жила и погибла фальшивка, прочитайте до конца материал, и вы, убежден, окончательно и бесповоротно поверите в настоящую правду.

С ЧЕГО НАЧАЛОСЬ?

Перестройка набирала размах. Со всех щелей повыползали «знатоки» истории, мастера фальсификации и специалисты бредовых искажений действительности прошлых лет; если каждый имел право на свободное высказывание, то каждый высказывал все, что приходило в голову. Они начали во всю глотку кричать о Куропатах, добывая «новые» и «самые новейшие» факты, а дебильная пресса смаковала эти «доказы», которыми пичкали высоких чиновников. Спешили, очень спешили внести свою лепту в быстрейший развал СССР, КГБ, МВД, Советской власти. Стояла главная задача — прочно засорить головы обывателей словесной благопристойностью, добиться такого состояния, чтобы ни у кого не было другого мнения, и общество согласилось с ложью. А тот, кто утверждал правду, того клеймили позором, устраивали гонения на человека, угрожали расправой, поносили на собраниях, по радио, в газетах, по телевидению, даже устраивали судилища, вызывали на допросы…

Противодействие фальсификаторам началось в 1988 году, сразу же после обнародования куропатской трагедии. Но это были отдельные выступления историков, журналистов и просто людей, не согласных с тем, что толковали неформалы и «демпресса», «свободные» радио и телевидение. К этим справедливым и настойчивым голосам, опровергающих лицемерие и ложь, никто не прислушивался: ни высшие партийно-государственные боссы, ни чиновники всех рангов и должностей, ни прокуратура БССР. Тогда царствовало время полнейшей вакханалии, время перестройки, когда надо было быстрее заклеймить все советское, облить грязью прошлую историю. Это было время горбачевского «нового мышления», всеобщего плюрализма и безответственности. Истина никому из них была не нужна.

…1989 год. Корреспондентский пункт газеты Министерства обороны СССР «Красная звезда» в то время находился в Окружном Доме офицеров. Однажды летом ко мне, постоянному корреспонденту этой газеты по Краснознаменному Белорусскому военному округу, зашел высокого роста немолодой мужчина.

— Загороднюк Иван Харитоновнч, бывший командир партизанского отряда «Ленинец» бригады «Дядя Коля», — представился он и, не ожидая приглашения,  сел  за  стол  напротив  меня. — Я  к  вам  вот  по  какому вопросу…

Он начал рыться в потертой старенькой папке для бумаг, что-то отыскивая там, потом извлек оттуда листки и спросил:

— Вы слышали о куропатском деле? — сопя в красивые усы, Иван Харитонович посмотрел на меня, ожидая реакции. — Здесь я, как свидетель, описал то, что видел во время войны, как партизан-разведчик, и после освобождения республики от оккупантов. Все, что пишет ваш брат-журналист в статьях, интервью, которые дают вам следователи, так называемые свидетели, не что иное, как обыкновенная ложь. Сплошная ложь!

Я был шокирован.

Удивлен его категоричностью.

Подумал, что этот человек не только ошибается, но его заявление необоснованно, предвзято, по крайней мере, несерьезно. Что ему сказать?

В те дни мы почему-то не обратили внимания вот на такие “мелочи”. О лесном урочище заговорили почти одновременно три группы «первооткрывателей» независимо друг от друга: школьники разрыли одну могилу в ходе игры «Зарница»; рабочие, повернувшие по указке кого-то газопрвод к центру и наткнулись на могилу; третьи — археологи, бросившись на эту «наживку», и разрыли… землянку, в которой останков людей не оказалось. Это обстоятельство последних не остановило.

И вот в мае 1988 года ковш экскаватора (прокладывался газопровод, о котором скажу ниже) вырыл человеческие кости. Работы приостановились. По горячим следам началось что-то вроде раскопок. Их взялся проводить бывший фотограф, а в то время искусствовед, в силу непонятных обстоятельств попавший трудиться в отдел археологии Института истории АН БССР, З. С. Позняк. С чего бы он принялся за это дело? Почему? Имел ли он право без определенных знаний, опыта проводить такую сложную и ответственную эксгумацию? Почему он сразу же назвал эту местность Куропатами, которая до этого не имела никакого названия и никогда так не называлась?

О своих находках он в соавторстве с неким инженером-конструктором Е. Шмыгалевым написал материал, который появился в газете «Лiтаратура i мастацтва»[1] (3 июня 1988 г.) под заголовком «Курапаты — дарога смерцi». Странно то, что до сих пор толком никто не знает, кто он — соавтор такой крупной статьи в писательской газете. Одни говорят, что он бывший офицер, другие — сотрудник какого-то института. Ясно одно, вернее, неясно, куда он запропастился, исчез из поля зрения. И даже главный копатель ни устно, ни письменно о нем ясного слова не промолвил. Но, как говорится, мавр свое дело сделал. Дорога к власти лидеру «Мартыралога Беларусi» была проложена, и вскоре горластое «Таварищество памяти жертв сталинизма» возглавил, как и следовало ожидать, сам З. Позняк. В этой статье фантазия превзошла все границы разумного. Прокуратура БССР 14 июня 1988 года возбудила уголовное дело, а Совет   Министров БССР создал правительственную комиссию для установления фактов массового уничтожения людей якобы в период репрессий 1937—1941 годов. В конце этого месяца следователю по особо важным делам при Прокуратуре БССР Я. Я. Бролишсу было поручено заняться куропатским делом. Он без промедления направил письмо исполняющему обязанности директора Института истории АН БССР М. П. Костюку с просьбой выделить специалиста в области археологии для участия в эксгумации могил. 1 июля Костюк начертал на этом письме: «З. С. Позняку. Необходимо принять участие». Так искусствовед, бывший студент Театрально-художественного института, а затем аспирант по истории белорусского театра стал главным экспертом при столь ответственном и сложном расследовании.

Смотрите, что получилось дальше. С 6 по 15 июля 1988 года по решению Прокуратуры БССР были проведены дополнительные археологические раскопки. Их опять-таки проводил З. Позняк с помощью младшего научного сотрудника Н. Н. Кривальцевича и аспиранта О.В. Иова, которых выбрал себе в напарники сам «специалист» по эксгумации захоронений. «Как же так? — спросит недоумевающий читатель. — Неужели не нашлось людей более опытных, сведущих в вопросах таких неординарных исследований?» Были такие люди. Тогда в отделе археологии Института истории АН трудилось свыше десятка профессиональных археологов с кандидатскими и докторскими степенями. Но никого из них не привлекали к раскопкам. Удивительно и другое. Все работы велись в архиспешном порядке. Уже 1 августа 1988 года отчет был утвержден на заседании одного из отделов археологии Института истории АН БССР и завизирован зав. отделом Г. В. Штыховым. В конце отчета сообщалось, что количество жертв в Куропатах может быть определено в 220—250 тыс. человек и более. Фантастическая цифра! Странно еще и то, что эта, взятая с потолка, цифра не вызвала сомнений ни у членов ученого совета, ни у директора Института истории АН, ни у Прокуратуры БССР, и лишь многие члены правительственной комиссии выразили свое несогласие с этими скороспелыми и нелепыми выводами.

Молчание официальных органов, функционеров высших эшелонов КПСС и КПБ, правительства, митинговая эйфория, ажиотаж вокруг «сталинских репрессий» вселили уверенность малоизвестному лидеру рождающегося Белорусского народного фронта (БНФ) в свою непогрешимость и безнаказанность. Пройдя «дорогой смерти» в депутаты Верховного Совета БССР XII созыва, став руководителем крупной политической фракции, он начал еще смелее и наглее манипулировать лживыми цифрами, непроверенными фактами, давал интервью, публиковал статьи, выступал по радио и телевидению, оказывая тем самым в какой-то степени давление на ход следствия по куропатскому делу.

Многие партийные чиновники, никогда не видевшие и не привыкшие к такому лавинообразному потоку разнузданной гласности и оглушительному крику «новомышленцев», затаились, поджав хвосты. Остановить лаборанта-фотографа и его горластую толпу они не то что были не способны, но и бессильны разоблачить «величайшее открытие вождя нации», которое внедрялось в сознание похоронщиков страны внутри и за ее пределами. О «первооткрывателе», вошедшем в экстаз, на полную мощь трубили зарубежные и отечественные партийно-демократические радиоголоса, пресса и телевидение.

Не буду скрывать: я верил многому, хотя где-то в глубине души были некоторые сомнения в достоверности всего, что писалось и говорилось о трагедии в этом урочище. А вот теперь передо мной сидел человек, который полностью был несогласен с позняковской несуразицей.

И. X. Загороднюк к своему материалу приложил непонятную для меня схему на стандартном листке бумаги. Я внимательно принялся ее рассматривать, а он продолжал свой рассказ:

— Мне пришлось вдоль и поперек исходить это урочище, все измерить и детально нанести на бумагу предполагаемые могилы, газопровод, окопы, тропинки… В точности вы можете не сомневаться. Посоветуйте, где сей труд опубликовать.

Когда я внимательно прочитал его материал, то подумал, что этот человек шутит с огнем, он — один в поле воин. Признаюсь, мне стало его жалко. Понимал, что стену, которую возвели лжеисторики и археологи, ему преодолеть будет очень трудно, как и опровергнуть «стопроцентные» доказательства рвущихся к власти неформалов. Так в то время называли представителей рождающегося БНФ, будущий вождь которого действовал с уверенностью одержимого, убежденный в полном успехе, что открывало ему путь к политической карьере.

Сложность заключалась и в том, что средства массовой информации заполнялись всякой всячиной в отношении прошлой нашей истории, извращая на свой лад ее сущность. А советские люди были воспитаны в духе полного доверия печатному слову и не допускали даже мысли, что газеты или радио могут обманывать. Так было на протяжении десятилетий. И народ особенно-то не задумывался над нелепостями, ошибками, вздорными «доказамi» и абсурдными утверждениями. К ним недоверия не возникало, все было приемлемо и за явную ложь никого не осуждали, а, наоборот, восхваляли, поддерживали, одобряли за “смелость” критиковать партократов, правоохранительные органы.

Возьмем ту же газету “ЛiМ”, опубликовавшую известную статью «Курапаты — дарога смерцi»[2]. Говорят, что фантазия безгранична. Это авторы подтвердили на бумаге, например, описывая, как производили расстрелы людей энкавэдисты. Они свои жертвы, видите ли, подбирали одного роста, ставили в затылок друг к другу и таким образом убивали осужденных одним выстрелом, чтобы, мол, экономить патроны!

«Вiдаць, не патроны экaномiлi забойцы… Гэта была свайго роду бравада…”[3] — уточнили авторы статьи, когда свидетель Н. В. Карпович (1919 г. рожд.) им говорил, что «стралялi з вiнтовак збоку ў галаву крайняга, каб прашыць куляй двух чалавек»[4]. Это же надо до такой галиматьи додуматься! Ужас! Только совершенно безграмотный и несведущий человек мог этому поверить. Ведь после выстрела пуля при встрече даже с травинкой изменяет траекторию полета. Имелись в этой статье и другие    нелепости.

Вот, например, образчик абсурда. В материале говорится: «Аднак былi і сарвігаловы, якія пацяшаліся тым, што выкопвалі трупы (асабліва спачатку, калі не было плота) и саджалі іх пад дрэва, каб «насалiць энкавэдзiстам»[5]. Ну надо же! На кого рассчитаны были подобные байки? И вообще, во всей статье главными и единственными доводами являются не факты или документы архивов и экспертов, а предположения: «магчыма», «магло быць», «здаецца», «напэўна», «мяркуем», «мусiць», «калi дапусцiць»[6] и т.д. и т.п. Парадокс! Но верили!

Но как было не верить, если изо дня в день во всех средствах массовой информации вовсю горланили о советском геноциде, о тоталитаризме, фашистско-коммунистическом режиме, о бездушных партократах. И как было не прислушаться к голосу таких «авторитетов», как, скажем, Прокурор БССР. Он давал такие интервью и с такой «осведомленностью», что не поверить ему было никак нельзя. Что поделаешь, слово высокого советского или партийного чиновника не подлежало сомнению.

Поэтому мы лишь восхищались их «огромным» трудолюбием, умением быстро поднимать занавес, за которым скрывались «страшные» дела НКВД, уничтожившего, дескать, все взрослое население страны перед самой войной. И тут же спешили утвердить нам мысль, что другого мнения быть не может.

Давали интервью, писали статьи и чинуши рангом пониже, следователи, мелкие исполнители заказов, журналисты, используя момент для приличного заработка и возможности продвинуться по служебной лестнице. Явная отсебятина, а порой и открытые глупости нами как-то не воспринимались негативно, на них чаще всего не обращали внимания. Одни из-за страха, другие включались в общий хор клеветы, третьи не хотели разбираться во всех деталях куропатской трагедии.

Скажем, часто мелькали слова: «установить количество жертв не представляется возможным», значит, цифру погибших можно называть любую. И всему верили. Не один. Тысячи.

А ведь никто не вправе был оперировать приблизительными фактами, отвлеченной терминологией, цифрами, не подтвержденными документами, ибо истина всегда может быть одна, но ни в коем случае примерной или половинчатой.

Над словесными заявлениями Ивана Харитоновича Загороднюка и прочитанным его материалом думал не один день. Как быть? Неужели он говорит правду? Вскоре мы встретились вновь.

— Одному вам найти истину будет очень и очень трудно, — сказал ему, когда он сообщил дополнительные данные по делу. — Вот если привлечь общественность, людей, сведущих в истории, юриспруденции, других профессий и совместно опровергнуть ложь. А что касается вашего материала, то пошлите его в какой-нибудь военный журнал…

Он последовал этому совету. Статью и схему опубликовали в “Военно-историческом журнале”, и комиссия по организации независимого расследования трагедии в урочище Куропаты была создана (28.11.1991 г.) В нее вошли кандидат технических наук Л. П. Безрукий (председатель), бывший партизан И. X. Загороднюк (первый заместитель председателя), кандидат геолого-минералогических наук В. П. Корзун (заместитель председателя), подполковник КГБ СССР запаса Е. Н. Лепешко (заместитель председателя), историк Р. Е. Мирончикова (секретарь комиссии), доктор исторических наук, профессор А. И. Залесский, кандидат исторических наук К. И. Доморад, педагог А. П. Казюкович (заместитель секретаря), и другие. Они не знали тогда, какую сложнейшую задачу взвалили на себя, чтобы доказать и рассказать народу правду.

ВСТРЕЧИ СО СВИДЕТЕЛЯМИ

На первом заседании ими было решено: никакой предвзятости, руководствоваться только установлением истины, выверять каждый шаг, все материалы, документально подтверждать свои выводы, находки, заявления, рассказы бывших партизан, подпольщиков, других очевидцев… Правда не должна зависеть от того, кому она служит — они взяли это философское изречение на вооружение и были твердо на этой основе убеждены, что только при этом условии можно рассчитывать на доверие людей.

Члены Общественной комиссии В. П. Корзун, Е. Н. Лепешко, Р. Е. Мирончикова выехали в ближайшие от Куропат деревни, чтобы поговорить с теми, кто хоть что-то помнит о событиях тех лет. И что же? Оказалось, что большинство из них хорошо кем-то обработаны, да так, что запуганные люди боялись отвечать на вопросы, отнекивались, опустив голову, старались быстрее уйти прочь от общественников.

Дело еще и в том, что до них здесь побывали специалисты-фальсификаторы. Они хитро задавали вопросы, скажем, так:

— Вы ходили в лес за грибами?

— Да.

— Вы слышали выстрелы?

— Да, мне тогда было шесть лет и многое помню. Слышал: пук-пук, шпок-шпок. Люди кричали: “За что нас? Я не виновен!”

После допросов бабушки и дедушки выходили из сельсовета как из бани и, напуганные, быстрее скрывались из глаз минских начальников. Надо иметь в виду, что в деревнях близ Куропат находились немецкие гарнизоны, некоторые жители служили в полиции и, само собой понятно, не желали ввязываться в раскрытие трагических событий, не зная, чем все это может кончиться для них самих. А в каком лесу, кто в кого стрелял, никого особенно-то и не интересовало. Творцам фальшивки не составляло особого труда склонить местных жителей —тогдашних детей и подростков — к любому свидетельству для подтверждения лжи. Конечно, были и такие «свидетели», которые, вне всякого сомнения, вводили следователей в явное заблуждение, видя, что их вранье импонирует официальной точке зрения, навязанной в конце 80-х годов прошлого века. При этом они преследовали определенные цели, связанные со временами оккупации и избежания нового обнародования своего прошлого. Главное — человек должен был говорить то, что надо для подтверждений ранее сделанных выводов. И не удивительно, почему на этот раз члены Общественной комиссии мало что узнали из этой поездки. В одном убедились: гроша ломаного не стоят их показания. Не буду голословен,  а  сошлюсь  только  на  некоторые  факты,  касающиеся    допросов.

Но, прежде всего, заметим, что отдельные фамилии свидетелей не раскрываются. Почему? Надо учесть тогдашнюю обстановку всеобщего ажиотажа, возникшего в процессе развала Советского Союза и элементарного чувства страха. И такое наблюдалось. Но если бы по горячим следам возбудили повторное предварительное расследование по этому делу, то, понятно, все фамилии неизбежно пришлось бы раскрыть. Однако, личными воспоминаниями многих жителей хуторов и деревень, расположенных вблизи т.н. Куропат, не заинтересовались те, кому надо было бы прислушаться к голосу очевидцев. Но, увы! Фальсификаторам их показания были не нужны. Люди говорили правду, свои наблюдения, а их сведения не вписывались в заранее созданную версию. Принимались во внимание те показания, которые были уже растиражированы средствами массовой информации и мало чем отличались друг от друга. «Свидетели», не боясь, говорили об уже известных им из газет и радио фактах, сведениях, которые удовлетворяли запросы следователей…

Итак, в газете «Мы и время» (№ 5, 1991) на всю полосу опубликована статья под заголовком «О чем молчат брустверы?» под рубрикой    «Тропинка памяти уходит в страшный год». Ее авторы — Б.Буцевич, Е.Граблюк и Е. Яковлев. Приводим показания так, как даны в газете:

«Проживающий до войны в 1—1,5 км от Куропат на хуторе Даличиха Р. 1906 года рождения вспоминает, что их хутор раскинулся на господствующем над местностью холме. С него действительно далеко просматривались окрестности. Однако, никаких расстрелов людей в районе Куропат ни он, ни его родственники в довоенное время не наблюдали. О них Василилй Васильевич также не слышал до 1988 года ни от одного из жителей Цны, Цны-Иодково, Зеленый Луг, хуторов Шкеля и Готище (Затишье). Кстати, эти хутора располагались в 400-600 метрах от Куропат и в нескольких сотнях метров от дома Василия Васильевича».

Далее: «Очевидец З. 1920 года рождения, ссылаясь на авторитетные источники, прямо указывает, что в Куропатах в 1941—1943 годах немецко-фашистсксие оккупанты расстреливали узников минского гетто, в их числе гамбургских евреев».

Другие свидетели вспоминали, как осенью 1941 года фашисты гнали колонну евреев из гетто по ул. Горького на расстрел за Болотную станцию. Пригоняли евреев в ту осень и на принудительные работы в подсобное хозяйство торфопредприятия Цна. Проживавший в войну в д. Затишье (2—2,5 км севернее Болотной станции) 85-летний гражданин Р. отмечал, что узников минского гетто гнали и возили в район деревень Цна – Йодково — Зеленый Луг. Из города в продолжении ул. М. Горького в том направлении была прямая дорога, по которой ездили не только подводы, но и автомашины. «… во время войны от Болотной станции к Зеленому Лугу тянулась траншея и забор из колючей проволоки. В  окрестностных деревнях стояли гарнизоны».

В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ, фонд Р-7021, опись 87) хранятся материалы Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК), которая расследовала злодеяния оккупантов в столице республики и ее окрестностях. Вот лишь некоторые факты. Очевидец преступлений нацизма, бывший узник минского гетто Лихтерман Исаак Абрамович, 1904 года рождения свидетельствовал, что с 14 августа 1941 года фашисты начали облавы на евреев, которых отвозили в лагерь на Широкой, где над ними издевались. 28 августа 1941 года нагрянули гестаповцы на машинах с солдатами «литовской добровольческой армии». Отловили большое количество мужчин и увезли в неизвестном направлении.

В документах архива есть и другие более конкретные показания (см. фонд Р-7021, опись 87, дело 123, лист 1-103), в которых указываются имена палачей: офицер Рихтер, комендант Вайс (40) и его заместитель Кирмус и многие другие, отличавшиеся исключительным садизмом и жестокостью. Данильчик Мария Андреевна, 1912 года рождения, отметила, что за время ее пребывания в концлагере по ул. Широкой гитлеровцы уничтожили 4  тыс. советских граждан. Расстреливали тут же в лагере, а также вывозили за город. На территории лагеря был расстрелян ее       родственник Шуцкий Филипп (см. фонд Р-7021, опись 87,         дело 124,  лист 70–71).

В документальной повести Давида Гая «Десятый круг» с подзаголовком: « Жизнь, борьба и гибель минского гетто» на стр. 63 есть такие слова: «В концлагере на Широкой гибнут заключенные, особенно евреи. Им тяжелее других сопротивляться улыбчивому изуверу Городецкому и его банде». А лагерь-то на ул. Широкой, как известно, располагался недалеко от Зеленого Луга, в каких-нибудь 2,5 км по прямой через поле (города там тогда не было). Из этого лагеря нацисты гнали на расстрел людей в недалекий «хмызняк», то есть Куропаты. Как же наши «Шерлоки         Холмсы» не заметили этот факт? Но, как я уже говорил, эти показания не принимались во внимание, ибо они полностью опровергали доводы «гениев» юридической мысли. Зато они, невзирая на словесную белиберду, прислушивались к показаниям тех, кто говорил им в руку, не утруждая себя анализом того, что они талдычили, а потом «сенсацией» потешали любителей детективных жанров.

Свидетель из деревни Заболотье утверждал: «Высокий забор, через него не было видно. Внутри были собаки. Стрельба и крики были слышны, особенно на рассвете, стреляли не очередью, а из пистолета». Жительница из этой же деревни говорила совершенно обратное. «Так как забора не было, он (муж ее — А.С.) хорошо видел, как «привозили людей с пробками во рту, люди стонали, их расстреливали…» Третий свидетель отмечал: «Криков почти не было — рот закрывали пробками». Где же правда? Кому верить?

По данным газеты «Известия» (12.09.88 г.), со слов свидетельницы О. Т. Боровской (д. Цна): из легковой машины для проведения расстрела вышли мужчины, одетые в гражданские костюмы серого цвета, без головных уборов. Другая газета «ЛiМ» (16.09.88 г.) об этом же факте со слов той же Боровской, которая пряталась за деревья на месте расстрелов, пишет, что из легковой «эмки», за которой двигались три «черных воронка», вышли мужчины в военной форме защитного цвета (гимнастерки, галифе, сапоги) с портупеями, планшетками, пистолетами на поясе и в круглых фуражках на головах, таких «як цяпер». Так во что же все-таки были одеты люди, вышедшие из «эмки» для проведения расстрелов?

Один свидетель слышал от родных, знакомых или односельчан, второй не знает точного места, куда привозили людей сотрудники НКВД, и смутно представляет события тех лет, некоторые, живя от холмов на расстоянии 1,5—2 км, слышали членораздельные крики жертв… Словом, полная в показаниях неразбериха, ералаш. Вот на таких «показаниях», противоречащих одно другому, строились все доказательства.

В 13 томах следственного дела (Дело № 39) подшиты списки, отпечатанные на машинке, с указанием года рождения свидетелей и в двух-трех словах их показания: «не видел, но знаю», «помню разговоры», «знает много, но не скажет», «знаю, но говорить не буду», «помню слабо» и т.д. Как видно, главная цель для следователей — побольше набрать таких «свидетелей». Их количество беспрерывно все увеличивалось и увеличивалось. Вначале «дэмакрытычная» пресса сообщала, что имеется 50, потом — 55, позже — 100, и, наконец, «мертвых душ» набралось аж 200 человек. И все они, дескать, в один голос утверждают, что НКВД расстреливал людей в этом урочище. Но на сей счет не зафиксировано ни одного официального документа. Так называемые свидетели не пожелали выехать в урочище и указать место, где именно производились расстрелы. Правда, один нашелся — Карпович Н. В.. (69 лет, из деревни Цна -Йодково) уверенно заявил некоторым членам правительственной комиссии, что все помнит и знает. Выехали в лесной массив. И что же? Место, показанное этим свидетелем, было перекопано вдоль и поперек, однако ни одного захоронения не обнаружили. Один раз обожглись на таком предусмотренном законом следственном действии и больше не прибегали к подобной помощи своих свидетелей. Нет от них и письменных заявлений, в которых люди рассказали бы о том, что знают по этой проблеме, что видели лично, от кого что слышали… Вот такая ценность всех этих показаний. Но об этих фактах умолчали, как будто их и не было.

И тогда, и позже прокуратура козыряла всеми этими показаниями, дескать, чего же вы хотите, люди подтверждают, что расстрелы производились тут, на холме близ деревни Цна-Йодково. Но удивительно, что нет ни одного свидетельского показания, письменного или устного, противоположного тем, которые привели специалисты. А такие, как мы убедимся, были, и не в единственном числе.

К тем дням, когда заработала Общественная комиссия, в самые короткие, доселе небывалые сроки в Москве в издательстве «Юридическая литература» вышла в свет книга «Куропаты: следствие продолжается» (1990 г.), авторами которой являются Г. Тарнавский, В. Соболев и Е. Горелик. Обыватель вздрогнул, прочитав ее, пришел в негодование, до глубины души возмутился тем беззаконием, которое творили «сталинисты». Искажение документов, а тем более отрицание исторической реальности, действительных фактов рождало в обществе поголовное затухание памяти, а место в образовавшейся пустоте заняла ложь. Измышления, вранье, вымыслы заводят правду в темные лабиринты, что простому смертному невозможно во всем разобраться и выйти из запутанных ходов. Мало кто задумывался над тем, сколько там элементарных ошибок, неточностей, открытого обмана. Свое дело книга, безусловно, сделала ко времени, так как наступил высший пик обработки ума народа по окончательному оплевыванию всего советского, всех достижений за послереволюционный период.

Не будем рецензировать эту книгу и раскладывать по полочкам многочисленные неточности. Книга не заслуживают такой чести, да это и не входит в цели и задачи моего исследования. Любой может прочитать ее и сам убедиться в моей правоте. Замечу лишь, что данный опус родился на основе следственного дела. А так как оно содержало немало ошибочных утверждений, то и книга получилась в таком духе. Она еще дальше отдалила правду и еще больше запутала ее поиск.

В то же время сей труд вселил уверенность апологетам в своей правоте. В газетах и журналах вновь почти ежедневно начали появляться публикации о куропатской трагедии. Миф о жертвах раздувался как воздушный шар, наполняемый газом. Каждому хотелось что-то добавить от себя как первооткрывателя, удивить читателей новизной, не считаясь с реальностью и достоверностью. Тем более, когда ни один следователь, ни один авторитет не думал опровергнуть фиктивные цифры, другие данные, высосанные из пальца. Вот лишь некоторые подобные публикации.

Еженедельник «Собеседник» (№ 46, ноябрь 1988) сообщал: «А про белорусское село Куропаты слыхали?» В другом номере этого издания читаем: «Название маленького местечка под Минском — Куропаты стало сегодня для всей страны символом трагедии… Счет погибшим идет на сотни тысяч». Никогда не было даже в помине ни села, ни местечка с таким названием, как и местности.

А в «Московских новостях» сообщалось о количестве убитых: вначале — I80 тыс. человек, но этого оказалось мало для устрашения читателей, и вскоре эту цифру увеличили до 300 тысяч. Но и этого кому-то показалось недостаточно. В «МН» от 9.10.1988 г. писали: «Только в Минске и его окрестностях удалось выявить пять крупных мест массового уничтожения людей во времена сталинских репрессий». Кто этот «удачник?» Кстати, население столицы республики в 1941 году составляло 270,4 тыс. человек. Как объясняют творцы фальшивки огромное количество 220—250 тысяч расстреляных? А никак, дескать, НКВД доставлял сюда на окраину оживленного Минска и расстреливал беспрерывно днем и ночью, добавляя обязательно: в затылок. Если допустить, что таким потоком привозили такое огромое количество людей по 10-20 человек для расстрелов на окрине города, то сколько же надо лет, чтобы уничтожить такую массу народа. Задумался ли тот, кто по своей злобе и ненависти к собственной Родине сотворил эту чудовищную ложь? Мы молчали, поверив сумасбродным крикливым оппозиционерам, рвавшимся к власти. Правда, позже, поняв, что сильно переборщили, согласились это количество уменьшить в 8 раз (30 тыс. человек). Но и эта цифра завышена в 5 — 6 раз. Спрашивается, откуда набралось столько жертв? Привозили «из разных мест Белоруссии», — находим ответ в газете «За передовую науку» от 9.09.1988 г. (беседа с З. Позняком). Но ведь, по утверждению газеты «Московские новости», «душебойки» такого рода, как в Куроптах, имелись близ других крупных городов Белоруссии («МН», 9.10.1988). Стало бы НКВД свозить людей для расстрелов «без суда и следствия» из разных мест республики в наиболее шумный и густонаселенный город Минск и его окрестности, близ деревень. Какое, оказывается, было несообразительное начальство в органах НКВД!? Логично ли это? Ну кто поверит этому?

И как можно верить таким утверждениям «дэмпрэсы»[7]. Коль привозили со всей Белоруссии в Куропаты, то там, мол, лежат беднейшие западнобелорусские крестьяне прямо в кожухах, как свидетельство геноцида собственного народа. А зачем было хоронить и кожухи? Однако в захоронениях были обнаружены аккуратно сложенные кожаные пальто с завернутыми в него туфлями, другая кожаная одежда, обувь, колющие предметы… Ведь, по сообщениям этих газет, среди палачей были и такие, кто «нават адзежу з забiтых здымаў i прадаваў за гарэлку”[8].

К тому же жертвы ухитрялись брать с собой свои свертки и «клуначкi»[9] с зубными щетками, мыльницами, литровые «кубачкi», «мiсачкi»[10], и при этом «свидетели» говорят, что привозили их со связанными руками. Зубы собирались чистить и водичку пить перед смертью, что ли? Абсурд полнейший!

Как видим, на карту ставились все утверждения для поднятия новой волны митинговой эйфории, злобы на своих оппонентов, отстаивающих противоположную точку зрения по куропатскому делу. Усилились нападки на честных людей, начались прямые угрозы, запугивания, а некоторые неформалы угрожали расправой, если будут продолжаться выступления с разоблачением и опровержением сотворенной фальшивки.

Решено было еще раз членам комиссии побывать в деревнях, что близ Куропат. Что же все-таки удалось узнать? Толком ничего. Правда, выяснилось, что и поныне там живут бывшие полицаи, осужденные в свое время советским судом за пособничество оккупантам. Некоторые из них, потупив взор, утверждали, что немцы у них никого не расстреляли. Удивляло то, что они вновь давали показания, словно сговорившись, называли местность Куропатами, зная, что такого названия никогда не было, со знанием дела говорили, что представляет собой наган, портупея, фуражки, какие были машины с людьми. Но ни одно сведение не совпало с другим, нагромождались сплошные противоречия, и не представлялось возможным остановиться на какой-то одной констатации.

Даже непосредственный «очевидец», водитель гаража НКВД М. А. Давидсон, который один раз «видел» расстрел в свете фар своего автомобиля, утверждает, что вещей у жертв не было. В то же время бывший служащий НКВД С.М.Захаров показал, что в 1937 г. ему один раз довелось конвоировать в кузове машины людей, которые взяли с собой вещи.

Свидетель С. Г. Батян говорил, что «черных воронов» было 4—5, в то время как работавший в 1936 г. инспектором по автотранспорту НКВД БССР И. И. Бетанов хорошо помнит, что в гараже НКВД «было примерно 60 автомашин, в том числе два «автозака», которые и называли «черными воронами», и что машины были выкрашены в серый цвет» Кому верить?

Но живы те люди, у которых сохранилась ясная память, сохранилась совесть, порядочность и чувство ответственности за свои слова.

ПРОКУРОР УКЛОНИЛСЯ

Не только Москва, но и весь народ СССР, как видим, был осведомлен о «невиданной» трагедии в Беларуси. Даже тогдашний Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев вспомнил о надвигающейся крупнейшей фальшивке и, отвечая на вопросы журналистов, говорил:

— Вспомните историю с Куропатами. Я вмешивался тогда, пытался надоумить ваших лидеров «остановить это». В общем, ставку на силу нельзя делать («Народная газета», 30.12.1991).

Трудно сказать, что имел в виду «вождь» под этим «остановить это», но одно ясно, что высший партийный новомышленец был неплохо осведомлен о создании лжеисториками превратного толкования всего нашего прошлого периода и на этом основании вызвать истерию и негодование у народа, а ложь о Куропатах — одно из звеньев в этом задуманном сценарии по уничтожению СССР. Он-то, пятнистый кретин, был в курсе всех грязных дел, творимых не только в Беларуси. Вот почему главный редактор «Красной звезды» генерал-лейтенант И. М. Панов как-то на летучке изволил заметить:

— Такие интересные события разворачиваются вокруг Куропат, а мы молчим. Кто-нибудь поезжайте в Минск и сделайте добротный материал…

Приехал из отдела истории редакции майор Юрий Викторович Рубцов. Он, когда выслушал меня, сразу же сник, ибо был настроен на ту волну, которую подняли московские газеты «Известия», «Комсомольская правда», «Собеседник», «Московские новости» и другие.

Я не стал его переубеждать, а дал ему почитать книгу «Куропаты: следствие продолжается». В гостинице он ее проштудировал и, как военный журналист, занимающийся историей, был удивлен выводами, подтасовками и бездоказательностью.

— Давай встретимся с прокурором республики, тем более что он — первый зампредседателя правительственной комиссии, а? — предложил он. — Побеседуем с ним обо всех тонкостях этого дела.

Созвонились. Договорились. Пришли. Заходим в кабинет. Раскладываю на столе перед Г. С. Тарнавским армейский диктофон, устанавливаем микрофон и просим нашу беседу записать на пленку.

— Если вы будете вести запись, то я буду говорить иначе, — к нашему удивлению, заявляет прокурор.

Рубцов в недоумении смотрит на меня, что, мол, будем делать. Пришлось сворачивать аппарат и доставать блокноты.

— Вы знали, что такого названия местности, как Куропаты, до войны и после неё не существовало? — спросил я его.

— Да, такого названия не было, — ответил Тарнавский.

— А почему прокуратура не выяснила, откуда оно произошло? — Рубцов тут же вставил очень нужный вопрос.

— В этом не было надобности, — спокойно парировал прокурор. — Название это возникло, пожалуй, в ходе следствия и связано, по всей видимости, с куропатками, там они когда-то    водились.

— Но все запросы в КГБ, МВД, архивы, другие учреждения и органы вы посылали, ссылаясь на Куропаты, и вам, естественно, давали ответы, что таких сведений о трагедии в Куропатах у них не имеется. Так что установление названия имеет принципиальное значение. Не так ли?

Он что-то проговорил невнятное. Нам настолько стало неловко, что не хотелось больше ни о чем его спрашивать. Рубцов еще задал для приличия два-три незначительных вопроса и попросил у Тарнавского разрешения полистать тома следственного дела, так как один из сотрудников прокуратуры В. В. Соболев нам в этом отказал.

Прокурор, наоборот, тут же позвонил и приказал выдать нам любой том дела для изучения в здании прокуратуры. Мы вскоре обложились объемистыми томами. Что мы в них нашли? Там было все то, что и в книге «Куропаты: следствие продолжается». Однако когда мы начали внимательно вчитываться, то поняли, почему Соболев не хотел давать нам следственное дело. Он категорически по телефону говорил:

— Если вам что-то надо узнать, то читайте нашу книгу. В  ней вы найдете ответы на все вопросы.

Странно, почему нельзя читать следственные материалы о событиях полувековой давности? Ведь они не представляют никакой секретности. Оказалось, что там кроется то, что было нежелательно предавать гласности. Приведем лишь один факт.

В захоронениях были обнаружены искусственые зубы, пломбы, коронки, мосты. Они были выполнены из золота, а также из сплавов, состоящих из таких драгоценных металлов, как платина, серебро,  палладий… Заведующий кафедрой ортопедической стоматологии Минского медицинского института профессор Л. С. Величко провел экспертизу и сделал вот такое заключение: «Изготовление пломб по выполненной методике в общедоступных стоматологических учреждениях не применялось в СССР и не применяется в настоящее время. Этот факт дает право  думать, что пломбы изготовлены за рубежом или в спецучреждениях    нашей страны» Этот вывод специалиста никто никогда не предавал гласности. Почему? Понять нетрудно, ибо убедительно свидетельствует о том, что в захоронениях много иностранцев. Когда же мы спросили Тарнавского, как оказались в захоронениях иностранцы, то вразумительного ответа не последовало.

В те дни первых расследований членами Общественной комиссии прокуратура не соглашалась и с тем, что в Куропатах, в связи с наличием многих вещей иностранного производства, могли быть расстреляны депортированные или бежавшие из стран Европы евреи. Эту документально проверенную информацию профессионалы из прокуратуры начисто отрицали: «Какие иностранные евреи? Откуда они взялись? Зачем их было привозить сюда?» — удивленно произносили они и отмахивались от общественников как от назойливых мух.

Мы тогда сослались на документ, опубликованный в книге «Я из   огненной деревни…» (Минск. «Мастацкая літаратура», 1977, с. 435).

Группа  СС «Арльт»      Минск, 3 августа 1942 года

Рапорт

Работа части людей здесь в Минске по-прежнему та же самая. Транспорты евреев через довольно равномерные промежутки времени прибывают в Минск и передаются нам. Так что уже 18 и 19.6.42 мы снова занимались рытьем ям.

26.6 — прибыл ожидаемый транспорт из рейха.

27.6 — мы снова вернулись в Минск. Следующие дни были заняты чисткой оружия, приведением в порядок амуниции.

2.7 — снова начали подготовку транспорта с евреями,       рытье ям.

10.7 — была брошена против партизан латышская команда в лес под Койданово. При этом был обнаружен склад боеприпасов. И вдруг нас с тыла обстреляли из автоматов. Один латышский сослуживец был убит. Преследуя банду, расстреляли четырех человек.

17.7 — прибыл транспорт евреев, отправлен в имение.

21, 22 и 23.7 — рыли новые ямы.

24.7 — снова транспорт евреев (1000 человек) из рейха.

С 25.7 по 27.7 — рыли новые ямы.

28.7 — большая акции в минском гетто. 6000 евреев доставлены к ямам.

29.7 — 3000 немецких евреев доставлены к ямам.

Следующие дни снова заняты чисткой оружия, подгонкой амуниции.

Позже моя группа несет дневную службу по охране здания тюрьмы.

Поведение людей здоровое, в неслужебное время хорошее и не дает повода к осуждению.

Унтершарфюрер СС

(Перевод с немецкого языка)

И снова полное игнорирование со стороны следователей этого убедительного документа. Сейчас этот факт неоспорим, подтверждается документами, о чем будет подробнее сказано ниже.

А тогда мы ушли от прокурора в полном недоумении. Долго в корпункте обсуждали вопрос: писать или не писать? Если писать правду, то пойдет ли нам навстречу главный шеф «Красной звезды»? И все-таки мы высказались по этой проблеме так, как посчитали нужным. Статья под заголовком «Куропаты: точку ставить рано» появилась в газете. В ней доказывали, что пренебрегать мнением ветеранов войны и труда, партизан, подпольщиков никак нельзя, что надо тщательно изучить и проанализировать все документы, привлечь к этой работе историков, аналитиков, компетентные органы.

Приводились в статье такие данные. Скажем, сообщали, что раскопки проводили в восьми контрольных захоронениях (к захороениям отнесли любые сколько-нибудь заметные углубления и всего насчитали 510), а людские кости обнаружили лишь в шести. В каждом вскрытом захоронении, не считая тех, что оказались ложными, обнаружены останки в среднем 59 человек. И если эту цифру умножить на количество предполагаемых (подчеркнуто мною — А. С.) могил, то можно дать такой ответ: на территории урочища Куропаты в захоронениях покоится не менее 30 тысяч граждан. («Красная звезда», 10.04.1991 г.).

И это, с позволения сказать, утверждает прокуратура республики (!), следователи высшего класса? Простите, но так только дрова считают. Могилы предполагаемые, а выводы носят утвердительный характер. К тому же, каждая четвертая могила (из контрольных) оказалась пустой. По утверждению того же И. Х. Загороднюка, это были ямки, в которых прятались люди от холода в ожидании смерти. И мы с ним согласны.

В 70-е годы я писал о лагере смерти Саласпилс, что недалеко от Риги. В музее революции Латвии (1981 г.) удивил один     фотоснимок: худой, обросший человек, закутанный в рваное одеяло, выглядывает из ямки. «Так согревались люди в холод и стужу», — пояснила мне чудом спасшаяся узница концлагеря Е. Е. Куклис.

После публикации нашей статьи в «Красной звезде» думалось, что Прокуратура БССР даст ответ в редакцию (тогда это был закон!), так как в статье мы ставили вопросы и критически оценивали деятельность следователей.

Увы, служители Фемиды молчали. Молчали они и тогда, когда шли сплошные потоки публикаций в других прогрессивных газетах и журналах, и ни один не пытался опровергнуть доводы независимых членов расследования. А что они могли ответить? Сказать правду — это не входило в ранее созданный сценарий, ибо такой шаг не одобрили бы те, кто пристально наблюдал за начавшимся развалом великого государства.

СОСНЫ, СКОЛЬКО ВАМ ЛЕТ?

Иван Харитонович Загороднюк как-то осенью 1991 года позвонил мне и спросил:

— А вы сами были на месте расстрелов фашистами депортированных из стран Европы евреев, ну и советских граждан тоже? Нет? Тогда поехали, я вам кое-что покажу и расскажу.

На «УАЗике» мы подкатили по кольцевой дороге в микрорайон   «Зеленый Луг» Минска, где кончаются маршруты троллейбусов и городских автобусов. Направление это — в сторону Логойска. Дальше пошли пешком, но не по дороге, а по обочине, рядом с ниткой газопровода.

— Вот о нем для начала я и хочу вам рассказать, — Иван Харитонович остановился на окраине урочища. — Смотрите, газопровод вдруг круто поворачивает вправо. Почему так? В этом ведь не было никакой необходимости.

По тропинке среди сосен и елей поднимаемся на вершину высотки. Задумаемся: в самом деле, почему надо было сюда взбираться газопроводу, коль можно было его тянуть вдоль кольцевой дороги?

— Тремя первыми изломами газопровод удаляется в сторону от дороги и нацеливается прямо на центр захоронений. Естественно, тут экскаватор вскрывает могилу, и работы приостанавливаются. О факте обнаружения захоронений докладывают властям, которые немедля возбуждают уголовное дело.

Мы стояли на этой высоте, откуда все зигзагообразные вихляния хорошо просматривались. Приходится только удивляться такому строительству газопровода.

— Зафиксировав факт захоронений и получив «добро» на продолжение работ, строители делают четвертый излом в направлении уже к кольцевой дороге, затем, там же в лесу, сделали пятый излом, вышли на поле и потянули газопровод вновь вдоль дороги, — одним духом подытожил свои выводы Иван Харитонович.

— Для чего это было сделано?

— Сделано так было не случайно. Нитку газопровода поворачивали для того, чтобы вскрыть захоронения. Ведь эти повороты создают немало трудностей: усложнился объем работ, пришлось рыть более длинную траншею, изломы создают сопротивления движению газа  и  т.д.  С этим  в  то  время  никто  не  посчитался.

Мы обошли весь район, обследовали до мельчайших подробностей местность, осмотрели все ямы, окопы… Последние располагались вокруг захоронений, секторы для ведения огня направлены в сторону, где производились расстрелы. Различного рода углублений очень много, но даже при беглом осмотре можно безошибочно утверждать, что многие из них — вовсе не захоронения. Стали бы фашисты хоронить одиночек? Это, во-первых, а, во-вторых, никто из членов правительственной комиссии эти углубления не проверял, а некоторые из них здесь не были вовсе. А вот с подачи Позняка захоронений насчитали 510. И, следовательно, не проверив, пошли у него на поводу, версию выдав за правду.

Остались здесь и большие котлованы. Есть здесь и траншеи, пулеметные выносные ячейки, другие бывшие фортификационные сооружения. Все это никем детально не исследовалось, не изучалось и вообще не принималось во внимание.

Далее И.X. Загороднюк рассказал вот о чем.

— Я долго молчал об этом, но теперь нет смысла что-то скрывать. Возможно, что некоторые мелкие детали и не так, но, в принципе, все   более или менее точно. Как все начиналось? — Иван Харитонович прислонился к сосне, призадумался. — В апреле 1988 года в Минске появился какой-то «инженер» Шмыгалев. Он начал вести обследование северной окраины столицы.

Загороднюк достал из старенькой папки газетную вырезку и принялся её комментировать:

— 5 мая этого же года был осуществлен первый раскоп. Вот как об этом повествуется в известной вам статье «Курапаты — дорога смерцi»: «… силами археологической группы Института АН БССР мы провели раскопки одной из могил. Шурф 0,5 м ´ 1 м в центре впадины был выкопан на глубину 1,5 метра. Никаких результатов. Чистый песок». Пусто. Почему? Потому что участники эксгумации не сумели отличить впадину предполагаемого захоронения на месте бывшей землянки или огневой точки.

Инженер не на шутку испугался. Но тут они не растерялись. Как явствует из статьи, еще раньше они, мол, как-то слышали от одного «вайскоўца»[11] о том, что «адразу пасля вайны тут доўга капалися салдаты». Кто этот военный? Молчок. Сослались на него, безымянного, и концы в воду, а ты, несмышленый читатель, должен им поверить на слово. Авторы на основе этого «факта» быстро делают вывод: «Як жа мы недаацанiлi iх подласцi! (имеется ввиду энкавэдистов — А. С.) Вось хто капаўся тут пасля вайны! Замяталi сляды!»[12]

Пока будут таким способом искать захоронения, придется перекопать все холмы. А нужно срочно ускорить разоблачение репрессий. Что делать? А что если использовать экскаватор? Он ведь вплотную подошел к лесу? Решение созрело: провести по лесному массиву газопровод. Он-то где-нибудь наткнется на захоронения. И, как мы видели, провели.

─ Ну а дальше? — спросил я, когда Загороднюк приумолк, о чем-то задумался.

─ Нашли человеческие кости. Какой шум подняли газеты «ЛiМ», «Известия», «Звязда», другие печатные органы. Ужас! Но обратите внимание на такой интересный факт. На весь мир льется грязь на КПСС, КГБ, Советскую власть, а ЦК КПБ молчит как рыба. Ни звука! Молчит и идеологический отдел партии, где сидели умы, как нам говорили, высокого класса. И они не проронили даже слова. Понимаете! А вот Прокуратура БССР не прошла мимо этого факта, высоко оценила публицистические «таланты» авторов статьи и возбудила уголовное дело, создала следственную группу. Совет Министров БССР образовал правительственную комиссию на самом высоком уровне, правда, не из специалистов. Было обращено внимание на их титулы, звания. Они, конечно, не знали, что им отводится, мягко говоря, незначительная роль в деле реализации тщательно подготовленного политического плана.

Мы шли к «УАЗику». Молчали. Остановились, на окраине. Оглянулись на тихо шумевший лес. О чем шептались сосны? Знают ли они, что здесь произошло много лет тому назад?

— Говорят, что здесь фашисты уничтожали не только советских граждан, но и граждан из стран Западной Европы? — прервал его задумчивость.

— Это верно, — ответил Загороднюк и продолжал: — Успешное продвижение фашистов на Москву подтолкнуло рейх, гитлеровскую верхушку к тому, чтобы начать подготовку не только к параду-триумфу в столице Советского Союза, но и к обеспечению себя рабочей силой, зная, что город после взятия будет безлюден. А нужны были в первую очередь переводчики, врачи, парикмахеры, стоматологи, сапожники… А среди этой категории специалистов было немало евреев. Вот их-то, сказав им, что отправят на новое место жительства, грузили в эшелоны и прямиком на Москву. Дошли до г. Орши.

Но тут случилось непредвиденное. Под Смоленском оккупантам дали по зубам, и наступление немцев застопорилось на неопределенное время. Что делать с этой массой людей с их домашней поклажей? Ими заполнили оршанскую тюрьму, из которой уголовников выпустили или они разбежались при оккупации города. Затяжная оборона под Москвой вынудила фашистов оттянуть подальше депортированных евреев Западной Европы. Их начали перевозить в Минск, в созданное гетто, место для которых заранее освободили, уничтожив тысячи советских евреев. Где их расстреляли? Не только в этом печальном подлеске, где через три-четыре года после войны я садил лес… Особенно зверствовали фашисты и полицаи, поняв, что «блицкриг» провалился…

— В густом лесу, где дервьям было около 50 лет, выкопать большие могилы не так просто, даже если его предварительно вырубить? — спросил у партизана-разведчика, глядя на сосны и ели, некоторые из них росли прямо из захоронений и вблизи их.

— Леса здесь в 41-м году не было. Был кустарник, хмызняк, как говорят белорусы, — ответил Загороднюк. — Это не я установил, а специалисты.

Да, в одном из тринадцати томов следственного дела есть документ, подписанный экспертами из Ботанического сада В. Э. Шедько и З. Ф. Муравьевым. В нем зафиксировано: возраст деревьев возле захоронений на территории Боровлянского сельского Совета составляет 35 — 46 лет. Этот факт следователи ловко прикрыли версией о том, что довоенный лес вырубили немцы. Почему? Да потому, что произошла бы явная несуразица с тем, что говорили свидетели, когда плели небылицы о сборе ягод и грибов в лесу (там, где его не было), прятались за ели и сосны, наблюдая, как НКВД производит расстрелы.

После увиденного и услышанного мне не хотелось ни о чем больше говорить. Беспрерывно терзала мысль: как же нас одурачили «святары», поставив православные и католические кресты на могилах евреев, павших от рук фашистов, оскорбив духовные чувства как захороненных, так и ныне живущих.

БЕСЦЕЛЬНЫЕ  ЗАСЕДАНИЯ

Если общественность требует, чиновники добродушно отвечают, что прислушаются к голосу народа и примут меры. Общественность успокаивается и ждет мудрых шагов столоначальников. Хорошо, если бы так было. Но в жизни чаще всего происходит совсем иначе или ничего не делается, если хотят все оставить без изменений. В этом пришлось убедиться, когда было решено провести что-то вроде заседания в Доме правительства. Правда, пришли тогда люди и не состоящие в правительственной комиссии. Но надо было изображать массовость, кипучую деятельность. Что и было имитировано.

Доклад сделал начальник следственной группы Прокуратуры БССР В. В. Соболев. Из его уст прозвучали ссылки на то, что следствие вели высококвалифицированные специалисты и не верить им нельзя. На кого это было рассчитано? Разве кто-то подвергал сомнению их способности? Ожидалось, что он скажет по существу дела, что предпринимается им для установления истины, проверки фактов, которые обнародовала Общественная комиссия.

Словом, предметного разговора не получилось, и выступления некоторых участников этого совещания были похожи на выступления людей, блуждающих в потемках. Толком ничего не выяснили и ничего не наметили для поисков ответов на вопросы: кто, когда и в кого стрелял? Разошлись с условием, что спустя некоторое время вновь надо будет собраться уже в более широком представительном составе, во всем разобраться и довести дело до логического конца.

Вскоре все-таки опять собралась правительственная комиссия. Я обратил внимание, что в зале снова были юноши и девушки, которые совершенно ничего не знали о куропатской трагедии и вообще не имели никакого отношения к предстоящему разговору. Членов правительственной комиссии я что-то не заметил.

Слово предоставили И. X. Загороднюку. Это по его настоятельной просьбе они изволили прийти и послушать бывшего партизана и участника боевых операций в районе совхоза «Красный маяк», что под Минском, недалеко от совхоза «Зеленый Луг». Он еще до начала заседания на стене перед столом президиума приколол два ватманских листа. На них схематично он изобразил урочище близ деревни Цна-Йодково: дороги, лес, захоронения, вокруг которых цепочкой располагались окопы, траншеи, петляющая трасса газопровода…

— Должен со всей ответственностью сказать, что куропатское дело — одно из звеньев в идеологической диверсии по дискредитации КПСС, Советского государства, КГБ, МВД других систем власти, — начал он уверенным голосом. — Совершен морально-политический геноцид народа, сделана попытка нравственного и духовного разложения общества.

Говорил он на редкость спокойно и смело. Был удивлен его способностью так логично и взвешенно вести рассказ о таком тонком, запутанном и очень хрупком деле, какой в то время являлась эта история с жертвами фашистов. Говорил, что теперь, за давностью лет, эти жертвы пытаются выдать за другие, в соответствии со сценарием, разработанным «синергетами» в верхних эшелонах власти.

Загороднюк не стушевался, услышав колкие реплики и ехидные смешки. Не повысил голос, когда кто-то из зала бросил слова: «Это старая коммунистическая пропаганда и нам она известна». Иван Харитонович продолжал далее рассказывать о том, что многим не было известно: что местности под названием Куропаты до войны и после неё не было (свидетельствуют советские и немецкие топографические карты), что фашисты расстреляли в первую очередь советских евреев и  евреев из стран Европы (мой сосед ухмыльнулся и прошипел: «Выдумал старик, откуда могли взяться у нас эти евреи?»), что крупного леса до войны не было… Думалось, что кто-то ведет протокол заседания, последуют вопросы, будет составлен план мероприятий для продолжения поиска.

 — Да, надо было бы выяснить все то, что нам тут сказал товарищ Загороднюк, — начал подытоживать разговор председатель Комиссии Верховного Совета Республики Беларусь по оказанию содействия в обеспечении прав и интересов реабилитированных и их семей и увековечиванию памяти жертв репрессий В. А. Пискарев, — но всем этим, как нам известно, занимается прокуратура и все в основном выяснено.

Другие говорили также беспредметно, рассуждали о важности всех обстоятельств трагедии, о том, каким должен быть памятник. Слова и лица их выражали: партизан-разведчик, только что выступавший, не понимает смысла разгаданной тайны, он обыкновенный «сталинист» и вряд ли нормальный человек, просто чудак какой-то, стоит ли обращать на него внимание.

— Мы должны поблагодарить нашего ветерана войны товарища Загороднюка за большую проделанную работу, его инициативу и настойчивость, словом, сказать ему спасибо, — под стук стульев и разговор участников заседания говорил Пискарев.   «Государственные» мужи расходились, тут же забыв, о чем говорилось и кто говорил.

Вот так бесцельно заседали два раза члены правительственной комиссии. На обоих «заседаниях» мне довелось присутствовать. Конечно, это были не заседания, а скорее всего имитация заседаний, чтобы отвязаться от И. X. Загороднюка, настойчиво просившего выслушать его доводы.

Иван Харитонович снял свои схемы, сложил листы бумаги с пометками и в одиночестве вышел из зала. Высокопоставленные чины расползались по своим щелям-кабинетам как ни в чем не бывало.

Небезынтересно знать всех членов комиссии. В начале 1989 г. было опубликовано «Сообщение правительственной комиссии, созданной решением Совета Министров БССР от 14 июня 1988 г.». Для истории! Фамилии, имена и должности даны так, как в этом «Сообщении…». Излагаем полностью содержание документа:

«В состав правительственной комиссии были включены: Мазай Н. Н. — заместитель Председателя Совета Министров БССР (председатель комиссии); Тарнавский Г.С. — прокурор БССР (первый заместитель председателя комиссии); Андреев А. Е. — председатель Республиканского совета ветеранов войны и труда (заместитель председателя комиссии); Безручко Т. М. — рабочая производственного объединения “Интеграл”, заместитель Председателя Президиума Верховного Совета БССР; Белая М. П. — депутат Боровлянского сельского Совета народных депутатов; Быков В. В. — народный писатель БССР, лауреат       Ленинской  премии,  Герой  Социалистического  Труда;  Данилов Г. И. — заведующий отделом административных органов Минского обкома Компартии Белоруссии;  Дулов А. В. — заведующий кафедрой криминалистики Белорусского государственного университета имени В. И. Ленина, доктор юридических наук, профессор; Даргель О. Б. — заместитель председателя Минского облисполкома; Каравай B.C. — председатель Верховного суда БССР; Кишкурно П. П. — заместитель председателя Минского горисполкома; Коротков В. И. — военный комиссар БССР; Ковалев В. А. — первый заместитель министра внутренних дел БССР; Неделяй И. С. — заведующий отделом административных органов Управления делами Совета Министров БССР; Осипова М. Б. — Герой Советского Союза, участница Минского коммунистического подполья и партизанского движения в годы     Великой Отечественной войны; Савицкий М. А. — народный   художник СССР; Семенков В. И. — член-корреспондент Академии наук БССР, доктор юридических наук, профессор;              Сикорский П. П. — председатель Минского райисполкома; Червяков Д. И. — Герой Социалистического Труда, токарь производственного объединения имени В. И. Ленина; Чигринов И. Г. —писатель, председатель правления Белорусского отделения Советского фонда культуры; Ширковский Э. И. — первый заместитель председателя КГБ БССР.

К работе правительственной комиссии были привлечены ученые Академии наук СССР и Белорусской ССР, Белорусского государственного университета имени В.И.Ленина, специалисты Центрального государственного архива Октябрьской революции (г. Ленинград), Белорусского  филиала Союзгипролесхоза, Научно-исследовательского института судебных экспертиз Минюста БССР, Минского лесопаркового хозяйства, обувного производственного обьединения «Луч», сотрудники органов прокуратуры, юстиции, внутренних дел, государтственной безопасности, здравоохранения, депутаты Советов народных депутатов, представители общественности, средств массовой информации.

Работа комиссии вызвала широкий общественный интерес. Об этом свидетельствуют многочисленные обращения в комиссию и редакции средств массовой информации граждан, проживающих не только в республике, но и в других регионах страны.

Работа  комиссии  освещалась  в  печати,  по  радио  и  телевидению.

В своей деятельности комиссия использовала имеющиеся архивные документы, заключения экспертиз, материалы уголовного дела, возбужденного Прокуратурой БССР по факту обнаружения захоронений в урочище Куропаты.

При обследовании лесного массива Куропаты установлено, что на площади около 30 гектаров имеется 510 предполагаемых захоронений.

Правительственной комиссией было принято решение о проведении выборочной эксгумации предполагаемых захоронений. К участию в раскопках, проведенных по археологической методике, привлекались специалисты-археологи Института истории Академии наук БССР, судебные медики, криминалисты, депутаты Минского районного и Боровлянского сельского Советов. При эксгумации обнаружены человеческие останки, личне вещи и их фрагменты.

В экспертных и других учреждениях произведено 38 судебных экспертиз по исследованию 3080 обьектов, обнаруженных в захоронениях, в том числе в Республиканском бюро судебно – медицинской экспертизы Минздрава БССР осуществлено 5 комплексных экспертиз по исследованию костных останков.

В Научно-исследовательском институте судебных экспертиз Минюста БССР выполнена баллистическая экспертиза обнаруженных гильз и пуль, произведено 18 криминалистических экспертиз по фрагментам обуви, монетам, останкам одежды, другим предметам личного обихода.

Экспертами Торгово-промышленной палаты БССР проведена товароведческая экспертиза обнаруженных вещей, имеющих маркировочные обозначения.

В Академии наук БССР осуществлен лазерный анализ отдельных исследуемых обьектов.

В результате проведенной работы комиссия установила следующее: извлеченные из мест захоронения останки принадлежат не менее чем 356  человекам. На большинстве черепов выявлены огнестрельные повреждения в затылке и височно-теменной области.

Найденные гильзы и пули являются частями патронов к револьверу «наган» и пистолету «ТТ». Эти гильзы изготовлены в СССР в 1928–1939 годах.

На отдельных наиболее сохранившихся личных вещах и предметах обуви имеются маркировка в виде фирменных знаков и надписей.

Исследования обнаруженных в могилах фрагментов одежды, обуви, других предметов и личных вещей дает основание полагать, что социальный состав расстрелянных был достаточно широким.

Исходя из того, что в среднем в каждой из эксгумированных могил обнаружены костные останки, принадлежащие 50–60 человекам, можно сделать вывод о захоронениях в лесном массиве Куропаты не менее 30 тысяч граждан. Установить более точное их количество к настоящему времени не представлялось возможным.

Как утверждали очевидцы (55 человек), расстрелы начались в 1937 году и продолжались до лета 1941 года. Участок леса, где осуществлялись казни и производились захоронения, был обнесен забором в 1937 — 1938 годах. Во время фашистской оккупации лес был вырублен, а забор разобран. По заключению специалистов, возраст вновь выросших деревьев на местах захоронений составляет от 35 до 46 лет.

В архивах Минюста, КГБ, МВД и Прокуратуры БССР, союзных органов материалов и документов, относящихся к событиям в Куропатах, не обнаружено.

Ознакомление с практикой оформления архивных документов, в том числе и уголовных дел на лиц, репрессированных в 1937—1941 годах, показало, что органы НКВД не составляли документов с указанием мест расстрелов и захоронений.

Комиссией предпринимались меры по выявлению бывших работников НКВД БССР, принимавших участие в 1937 – 1941 годах в расследовании дел так называемых «врагов народа». Изучением архивных уголовных дел на реабилитированных в 1950 — 1960 годах граждан выявлено более 40 фамилий таких работников. Как установлено, многие из них в период репрессий были привлечены к уголовной ответственности и расстреляны.

Так, Молчанов Г.А., 1897 года рождения, бывший наркомом НКВД БССР с 28.11.36 по 04.02. 37 года, приговорен к высшей мере наказания 2 ноября 1937 г.

Берман Б.Д., 1901 года рождения, работал в той же должности с 04.03. 37 по 22. 05. 38 года. 22 февраля 1939 г. приговорен к расстрелу.

Наседкин А. А., 1897 года рождения, являющийся наркомом НКВД БССР с 22.05.38 по 17. 12.38 года, 25 января 1939 г. приговорен к смертной казни.

Цанава Л.Ф., 1900 года рождения, в названной должности с 17.12.38 по 30.10. 51 года, 12 октября 1955 г. в связи с расследованием против него уголовного дела покончил жизнь самоубийством.

Комиссия, в результате анализа имеющихся материалов, пришла к выводу, что в 1937–1941 годах в лесном массиве Куропаты органами НКВД производились массовые расстрелы советских граждан.

Установить личности погибших, конкретные мотивы казней и лиц, исполнявших приговоры и решения несудебных органов в 1937—1941 годах, пока не представилось возможным.

Правительственная комиссия внесла предложения в Совет Министров БССР об увековечении памяти жертв репрессий 1937 — 1941 годов, захороненных в лесном массиве Куропаты.

Комиссией признано также необходимым поручить:

Министерству культуры БССР совместно с Союзом художников БССР, Союзом архитекторов БССР и Белорусским отделением Советского фонда культуры провести открытый конкурс на проект памятника.

Госстрою БССР, Министерству культуры БССР, Минскому горисполкому совместно с Союзами художников и архитекторов БССР разработать проектную документацию на сооружение памятника и обустройство территории лесного массива.

Министерству культуры БССР совместно с Министерством финансов БССР внести предложения о финансировании затрат, связанных с проведением конкурса и строительством указанного памятника.

Комиссия внесла также и другие предложения.

Правительственная комиссия продолжит свою работу по поиску архивных документов и материалов, относящихся к событиям в Куропатах, а также свидетелей с целью установления личностей погибших, конкретных мотивов казней и лиц, их осуществлявших

Комиссия снова обращается ко всем гражданм, которым что-либо известно об этих и других трагических событиях, информировать правительственную комиссию или Прокуратуру БССР».

Вот такое «Сообщение…»

Хочу кратко прокомментировать эту, мягко говоря, финтифлюшку. Если еще раз старательно прочитать и вдуматься в содержание, то обнаруживаешь, что в нем существенного ничего нет, сплошь и рядом общие слова. По замыслу составителей оно должно было окончательно подвести черту — в этом лесном массиве НКВД расстреливал людей. С другой стороны, нам думалось, что всякое расследование, как правило, оканчивается передачей всего дела в суд. Ан нет. Ничего такого не произошло, потому что в этом документе нет ни одного хоть маленького фактика, указывающего на вину энкавэдистов.  Из «Сообщения …» видно, что они не имеют никакого отношения к Куропатам.

Вы обратили винмание на то, кто входил в состав правительственной комиссии и какие силы привлекались к расследованию. Посмотрите, сколько было выполнено экспертиз по исследованию более трех тысяч обьектов, даже лазерные анализы проводили, другие действия… Что из этого? Ничего нет. Пусто! Даже на личных вещах, предметах обуви, имеющих фирменные знаки, клейма и надписи, не расшифровывались, только идет голоя констатация. Следов НКВД в захоронениях не обнаружено, а для несведущих сделали заключение: расстрелы производило НКВД. В подтверждение этого вывода назвали фамилии высших чинов из НКВД БССР, казненных за преступления, дескать, смотрите, мол, каких мы лиц разоблачили, и открыто называем их имена. За неимением других, пришлось обнародовать давно общеизвестных преступников. Это, по замыслу составителей документа, должно было внушить нам, что в этом лесном массиве расстреливали  людей  энкаведисты  и  другого  мнения  быть  не должно.

После создания правительственной комиссии прошло почти полгода, и вдруг был обнародован в печати этот документ. И какие же последовали итоги? В основном сводятся к следующему: «около», «выборочная эксгумация», «предполагаемые захоронения»,  «не  предоставляется  возможным»  и  так  далее,  а  заключение – утвердительное: НКВД виновно в уничтожении советских граждан. Что это за следствие? Куда смотрели члены правительственной комиссии? Возникает закономерный и очень важный вопрос: почему под этим  «Сообщением…» нет никаких  подписей?

Никчемность этого «Сообщения…» могу подтвердить вот таким фактом. Никакого широкого отзвука в обществе не последовало, лишь некоторые СМИ опубликовали свои скупые комментарии. В газете «Минская правда» появилась статья бывшего командира партизанского отряда бригады «Дядя Коля» И. Х. Загороднюка  под  заголовком  «Идеологическая  диверсия».  Он писал:

«Достоверно зная историю Куропат и находясь под столь гнетущим  и  несправедливым сообщением, автор этих строк обратился  к каждому члену комиссии и поинтересовался, как они работали над составлением  данного документа?

Герой Социалистического Труда, токарь завода  имени В. И. Ленина  Д. И. Червяков:

– Со мной, как членом комиссии, не  то  что не советовались, но даже  не поставили в известность о том, что готовится такое сообщение.

Герой Советского Союза, руководитель спецгруппы минского  подполья в период Великой Отечественной войны  М. Б. Осипова говорит с возмущением:

– Вы спросите не у меня, а у председателя комиссии Н. Н. Мазай. Я ей лично и другим членам комиссии неоднократно говорила, что в хмызняке за Зеленым Лугом немцы расстреливали  евреев.  Но  на  меня смотрели  чуть  ли  не  как  на  больную женщину.

А. В. Дулов, заведующий кафедрой криминалистики БГУ, доктор юридических наук, ответил профессионально:

– Я не имею права отвечать на такие вопросы частным лицам. К тому же в составлении сообщения не участвовал.

И. С. Неделяй, который, будучи заведующим отделом административных органов Совмина БССР, исполнял функции секретаря комиссии, говорит без обиняков:

– Никто из членов комиссии не занимался составлением этого сообщения. Его кто-то составил, согласовал с Г. Тарнавским, и официально распространил по всем агенствам и издательствам».

В таком же ключе отвечали Загороднюку и другие члены правительственной комиссии. Вот как, оказывается, родился на свет этот документ, без  ведома и участия в его разработке членов комиссии.

В последующем нигде не было сказано о «Сообщении…» ни слова. По требованию общественности еще два раза проводились так называемые расследования, но ни Прокуратура республики, ни «важняки», ни другие специалисты, причастные к следствию, не упомянули об этом документе и никогда не делали на него той или иной ссылки. Его как бы не существовало. Это о чем-то      говорит!

И последнее. Вы, видимо, заметили, что в нем ясно сказано: «комиссия продолжит свою работу по поиску архивных документов и материалов» и «обращется ко всем гражданам» информировать следователей и Прокуратуру БССР об этом трагическом событии». А ведь вы, господа-товарищи, обьявили, что виновно в расстрелах НКВД, сославшись на то, что более точно установить все факты «не представилось возможным»? Как вас понимать? Больше того, вы позаботились и об увековечении убиенных, не доказав, кто там лежит под соснами. Кощунство творите! Почему же следователи-профессионалы не обратили внимание на эти существенные  просчеты, упущения? Вот что по этому поводу позже сказала мне  Мария Борисовна Осипова:

«Я удивляюсь, как наши люди могли смириться с таким решением этой сложной проблемы. Ведь если внимательно прочесть этот документ, то в нем вы не найдете ни одного факта, который бы убедительно подтверждал выводы прокуратуры. Все построено на предположениях, догадках, приблизительных  фактах. Поэтому это  «Сообщение…» – не что иное, как  желание спасти свой мундир, спасти составленную фальшивку. Удивительно и то, что несколько лет расследовали это массовое уничтожение людей, но так и не установили истину. Кто может смириться с этим? Понадобилось это «Сообщение…»  лишь для того, чтобы убедить общественность в профессиональном расследовании  и,  мол,  нечего  сейчас  подвергать  сомнению  наши  доказательства.

В том, что там лежат жертвы фашистов – граждане Советского Союза и граждане из многих стран Европы, у меня сомнений нет, как и у многих людей. Вот почему я не подписала это сообщение и заявила, что на лживом документе подпись не     ставлю».

Теперь это «Сообщение…» вообще потеряло всякий смысл, ибо оно было обнародовано праительственной комиссией государства под названием Белорусская Советская Социалистическая Република, которая перестала существовать. Многие правовые акты утратили юридическую силу, другие — просто отменены, а то и забыты. Создано новое государство — созданы и действуют новые законы. Можем ли мы в нынешних условиях ориентироваться на положения этого документа или брать во внимание его поспешные и без должной аргументации утвердительные выводы? Тем более что и после публикации, «Сообщение…» никем не воспринималось всерьез, должным образом.

Нет сомнений в том, что изложенные в нем данные и высокопарные «сведения» призваны были внушить людям: поверьте нам, спецам, посмотрите, какие мощные силы были привлечены к расследованию. Но ложь не могут прикрыть ни титулы, ни звания, ни должности, ни надуманные цифры. Скрывать обман — это тоже обман.

ОЧЕВИДЕЦ

В середине лета 1991 года из Республиканского дворца культуры ветеранов столицы позвонили в корпункт «Красной звезды» и совершенно невнятно объяснили, что к ним зашел человек и что-то пытается рассказать о Куропатах, он, видите ли, очевидец расстрелов евреев…

— Он не из Минска, просит, чтобы его выслушали те, кто придерживается мнения противоположного официальной точке зрения, — говорил человек из Дворца культуры ветеранов.

Через некоторое время я был на третьем этаже в комнате №  315. Худощавый мужчина сидел около окна. Познакомились. Он назвал себя: Позняков Михаил Иванович, 1925 года рождения, приехал из Майкопского района, из станицы Абадзехская, где проживает и ныне. Едет на родину в Оршанский район. Там живут его родственники. Михаил Иванович начал второпях рассказывать, что привело его в нашу столицу, что заставило обратиться к ветеранской организации, искать защиту у А. Е. Андреева, комиссара партизанской бригады, председателя Республиканского Совета ветеранов войны и труда, заместителя председателя правительственной комиссии. Я ушам своим не поверил, когда Позняков, волнуясь, начал говорить и о том, что его чуть было не расстреляли в 1941 году фашисты в так называемых Куропатах. «Этого не может быть!» — хотелось возразить ему, но я продолжал слушать.

— Когда я прочитал в газетах, что под Минском нашли захоронения якобы расстрелянных НКВД советских граждан, написал обширное письмо на имя первого заместителя Председателя Верховного Совета БССР С. С. Шушкевича. Ответа не дождался. Тогда на его имя написал точно такое же письмо второй раз, и на этот раз не получил ответа. Потом написал о фашистском геноциде в Куропатах в «Комсомольскую правду». Глухо, все молчали, — закончил он свой рассказ.

— А вы могли бы сейчас все изложить на бумаге для публикации в какой-нибудь республиканской газете? — спросил я.

Без всяких размышлений он принялся писать. Вот что вскоре было напечатано в газете «Вечерний Минск» 2 августа 1991 г. под зaголовком « Я — очевидец, я — живой свидетель!». (Стиль, язык автора сохраняются.)

«Я, бывший подпольщик г. Орши, партизан-разведчик отряда Дяди Кости Заслонова, Позняков Михаил Иванович, в августе 1941 года после подрыва немецких транспортных средств на установленных нашим отрядом, с моим участием, на Совенском шоссе минах, вместе с отцом и двумя родственниками был арестован немцами и заключен в тюрьму город     Орши.

В камере было полным-полно народа. В основном были евреи. В камере могли только стоять. Двое суток нам не давали ни воды, ни пищи. Затем погрузили в вагоны-«телятники». Евреев отдельно, а нас, русских и белорусов (120 человек), загнали в два вагона. Вначале мы думали, что везут в Германию. Однако нас привезли в город Минск, на северо-восточную окраину, в урочище Куропаты. А откуда я знаю, что это Куропаты? Так это место называл командир латышского легиона.

Получилось так. Нам в тюрьме ни воды, ни еды не давали. И  когда везли в вагоне, то тоже не давали. Я стал говорить, чтобы нам дали воды и кушать. И вот подбежал ко мне мужчина в немецкой форме, в хромовых сапогах, а на боку кобура с наганом. И закричал на меня по-латышски, что я хочу? Я знал латышский язык и ответил, что хочу кушать… Он и назвал это место «Куропатами».  Знание  латышского  языка  спасло  меня  и  в  последующем.

Этот их главный командир достал и показал нам деньги золотые,   пятерки и червонцы (николаевские), коронки и золотые  зубы. Офицер, гестаповец или эсэсовец, увидел, подошел к нему, рассматривал. Затем вынул из сумки кожаный мешочек и ему показывал тоже золотые деньги, коронки, зубы, часы, браслеты… А  вооружен был весь этот латышский  батальон советским оружием: наганы, карабины, автоматы.

Нас, белорусов и русских, заставили рыть ямы и оборудовать землянки. А люди из второго вагона копали ямы для могил.

Вначале евреев перед расстрелом раздевали. А затем снимали только хорошую одежду. Раненых «легионеры» подходили и добивали из наганов и карабинов. Напоследок давали очередь из автоматов. Затем нас заставляли зарывать могилы. А мертвые копошились, вернее расстрелянные евреи еще были живы…

После приезда в урочище нас заставили вбить колья и натянуть металлическую сетку. Это была ограда, чтобы мы не убежали. Тот главный латышский комнадир подходил и разговаривал со мной на латышском языке. Он сказал, что после расстрела евреев нас всех (120 человек) тоже расстреляют. Свидетели им не нужны. Однажды он сказал мне: «Иди и говори своему отцу, брату и сродственнику, чтобы шли к часовому». А часовому он сказал, чтобы тот поднял сетку и выпустил нас. Потому мы все четверо остались живыми.

Возвратившись в г. Оршу, я доложил обо всем своему председателю Оршанского подпольного комитета дяде Саше Сковороде. Всем подпольщикам об этом рассказывал. И когда стал партизаном, то и партизанам мы все четверо рассказывали о виденных ужасах.

В тот раз, когда евреев в «Куропатах» расстреливали, я от страха стал лысым вообще.

Узнав о Куропатах из публикаций, я изложил письменно всю правду и направил письмо первому заместителю Председателя Верховного Совета БССР т. Шушкевичу С. С. Но как это письмо оказалось потом в прокуратуре г. Майкопа, я до сих пор не знаю.

Ко мне уже трижды приходили двое, говорили, что из Белоруссии. Угрожали, требовали, чтобы я отказался от своих слов, явился в прокуратуру БССР и изменил показания. А иначе обещали изъять материалы из архива о моей подпольной работе в г. Орше и партизанской борьбе. Говорили: «Если ты этого не сделаешь, то мы тебя вообще уберем». Последний раз ко мне домой приезжали 25 июля 1991 года. Проживаю я постоянно в Майкопском районе Краснодарского края».

Это заявление было опубликовано и в других газетах республики.

К этому письму уместно добавить некоторые пояснения, которые высказал М.И. Позняков в интервью корреспорнденту окружной газеты «Во славу Родины» 16 августа 1991 года (публикуется в сокращении):

— Вы коммунист?

— Нет, беспартийный. Был комсомольцем. Дело не в партийности, а в человеческой порядочности. Я буду стоять за правду, и никакие угрозы меня не испугают.

— А что, они были с чей-то стороны?

— О, еще сколько! Это и заставило меня приехать к председателю Белорусского республиканского совета ветеранов войны, труда и Вооруженных Сил, к бывшему комиссару моей партизанской бригады Анатолию Евгеньевичу Андрееву.

— После публикации вашего письма в окружной газете в редакции раздаются звонки: читатели просят более подробно рассказать,что и как было?

— В конце лета и начале осени 1941 года мы ставили мины на дорогах, по которым шло большое движение фашистского транспорта в направлении Москвы. После одной из таких вылазок мы к утру добрались до нашего дома (он стоял вблизи леса – А.С.) и завалились спать.

Утром вдруг нас разбудила мать. Она закричала, что во дворе немцы. Мы оказались в ловушке. Отец сказал, чтобы все сохраняли спокойствие. Оружие быстро спрятали под печкой.  Как потом выяснилось, на дороге сработали наши мины, от которых разлетелось несколько вражеских автомашин. Вот почему каратели стали прочесывать окрестности.

Фашисты ворвались в дом и начали грабить.Забрали все съестное, а потом принялись за нас: как так, почему не убыли в Германию, здоровые мужчины отсиживаются дома? Отец прикинулся больным, другие тоже жаловались на здоровье. Тогда они вытолкали нас из дома и бросили в машины. Всех нас доставили в оршанскую тюрьму. Здесь в основном сидели гамбургские, варшавские и австрийсие евреи. Двое суток нам не давали ни воды, ни еды. В камерах — ни сесть, ни лечь, так как было битком     набито народу.

— Как дальше развивались события?

— Потом нас начали сортировать. Русских и белорусов построили отдельно, евреев – отдельно. Затолкали в вагоны-«телятники». Думали, что отправляют в Германию, а мы прибыли в Минск. Ночью нас около 120  человек пригнали на окраину города. Здесь уже были лопаты, кирки, топоры. И вот по два-три человека принялись под ударами плеток рыть  ямы.

Вскоре пригнали огромную толпу евреев. Нам приказали лечь ниц. Началась пальба. Когда несколько сот евреев было расстреляно, нам приказали их засыпать землей. Страшная казнь продолжалась несколько часов. А другая группа русских и белорусов рыла землянки, окопы, траншеи.

— А откуда вы знаете, что эта местность носит название   Куропаты?

— Я уже рассказывал, что моя бабушка была латышкой. Она научила меня этому языку. И вот, когда я выпрямился, чтобы отдохнуть немножко, ко мне подошел один из командиров карателей и хотел ударить плеткой. Он закричал на меня по-латышски, а я ему по-латышски сказал, чтобы дали воды и есть. «Ты откуда знаешь латышский?» — спросил он и опустил плеть. У меня как-то машинально вырвалось: я из Риги, были в Орше у родственников, и нас застала война. «Вас всех расстреляют после окончания Куропатюден, — сказал он. — Мы в таких делах убираем и свидетелей».

Потом он хвастался награбленным золотом и пообещал выпустить земляков, сказал, что примет нас в их батальон, который стоит в Риге. Интересовался, почему с ним не разговаривают мои родственники, на что я сказал, что они очень обижены таким обращением с ними. Он, довольный собой, улыбался и пообещал нас выпустить. Спустя какое-то время он приказал часовому поднять проволоку, которой мы же окружали это место. Мы бежали.

— Чем были вооружены каратели?

— У них были наганы, карабины, автоматы. Стреляли в голову, давали очередь из пулеметов по большой группе евреев. Первых раздевали догола, а потом с жертв снимали только хорошую одежду. Мы скрытно наблюдали весь ход казни.

— Как дальше продолжалась ваша борьба с оккупантами?

— В Орше мы сразу связались с подпольщиками. Здесь к тому времени действовало несколько групп, обо всем увиденном рассказали руководителю районного подпольного комитета Александру Тимофеевичу Сковороде. Совершали террористические акты. Потом я был схвачен гестаповцами. Перенес жесточайшие пытки. После увиденной куропатской трагедии стал лысым. В шестнадцать лет! А после гитлеровских казематов — совершенно беззубым.

Подпольный комитет решил спасти меня и других товарищей. В одну из ночей сняли часовых и увели меня вместе с другими подпольщиками в партизаны. Ну и партизанил до конца войны.

— Вы побывали в этом лесном массиве. Утверждаете, что здесь фашисты расстреливали евреев?

— Да, это место, я его узнал: косогор, лощина, где было болото, неподалеку стояла деревня. Леса как такового не было, но росли небольшие сосенки, березки, кустарник. Мы рубили деревца на колья для проволочной изгороди. Я там побывал и обнаружил землянку, окопы, ямы, а сейчас это просто лощина.

— Вы часто наведываетесь в город Оршу?

— В Орше живет мой престарелый дядя. Есть много однополчан- партизан, с которыми мы встречаемся очень часто. Обидно, что теперь принижается наша роль и борьба в целом с фашистами. Вот и в музее райцентра кто-то снял со стенда мою фотографию…

— Чем вы сейчас озабочены?

— Буду сражаться за установление правды о Куропатах. Белорусскому народу нанесен моральный урон, поколеблены нравственные устои и молодежь, и взрослые, поддались на фальшь «демократов». Я до конца жизни — это не громкие слова — буду сражаться за восстановление истины, чего бы это ни стоило. Я слишком много прожил, пролил немало крови, чтобы приблизить победу над фашизмом, и не могу пойти на сделку с совестью».

Теперь возникает закономерный вопрос: почему не допросили этого очевидца, за кого он себя выдавал, не установили все подробности его биографии, не допросили родственников, людей, знающих его в районе, деревне, где он родился. Этого не было сделано. Правда, однажды я и Е. Н. Лепешко спросили в прокуратуре, почему обошли стороной рассказ очевидца, на что последовал ответ, что он не совсем нормальный человек. Но мы можем свидетельствовать, что за несколько встреч, проведенных с ним, не заметили ничего ненормального в его поведении, характере, разговоре.

Нет, они не обошли совсем М. И. Познякова. Старший следователь по особо важным делам при Прокуратуре БССР, старший советник юстиции Я. Я. Бролишс связался с прокуратурой Майкопского района и попросил коллег допросить Познякова по следующим вопросам: где в Минске или в пригороде расположено место расстрелов, какой район города, улица, деревня в пригороде, в каком направлении дорога, какие-либо ориентиры, может ли рассказать более подробно, когда это было, каким образом выполнялись казни, кто из какого оружия и каким способом расстреливал, какой формы и размеров могилы, какое количество расстрелянных захоронено?

Как видим, коллегам рекомендовано было задать массу вопросов о самых мельчайших деталях. И это должен был вспомнить спустя почти пятьдесят лет человек, бывший тогда 16-летним юношей. Видите ли, он должен был знать улицы, деревени, размеры могил и т.д. и т. п.  И после этого нам говорили, что «изложенные здесь самим М. И. Позняковым факты заставляют серьезно сомневаться…» А коль скоро так, то надо было все проверить, но, увы… Ясно, что не все детали мог он запомнить. И  если, например, Позняков говорит, что в два вагона загоняли сто двадцать человек, то это не означает, что он занимался подсчетом.

Председатель Общественной комиссии Л. П. Безрукий организовал пресс-конференцию с участием М. И. Познякова. Последний говорил то, что и в заявлении, опубликованном в газетах. Но «демпресса» все отвергала. Особенно усердствовал Михась Замский из «ЛiМа», называя очевидца «вельмi старым чалавекам»[13], а пресс-конференцию «цыркам»[14] и т.п. («ЛiМ», 9  августа 1991 г.)

Источник испытываемого неудовольствия лежит на поверхности. Ведь его газета первой представила свои страницы «археологу» Позняку для опубликования статьи о массовых захоронениях «жертв НКВД» на окраине Минска в месте, названном им Куропатами. Однако слово «Куропаты» (от немецкого «Kurpate» — названия операции по уничтожению людей) было в лексиконе фашистов и их пособников. А что такие пособники были, что они вооружались советским оружием и осуществляли массовые убийства мирных жителей, говорят многие документы. В этом никаких сомнений не возникает.

Последующие беседы с Позняковым добавили мало существенного к ранее сделанному им заявлению. У нас сложилось твердое убеждение, что этот человек — свидетель расстрелов людей фашистами в т. н. Куропатах, но в качестве кого он там был — мы не знаем. Это могли бы выяснить правоохранительные органы. Ничего сделано в этом отношении не было. И Познякова мы оставили в покое. Проигнорировала прокуратура и заявления многих других граждан, так или иначе проливших свет на кровавые события вблизи деревни Цна-Йодково. Они, следователи, слушали лишь тех, кто подтверждал их версию, чтобы она точно вписывалась в ранее разработанный сценарий. Почему, например, профессионалы не прислушались к голосу следующих людей?

Участник Великой Отечественной войны подполковник в отставке Г. Крылов поведал:

— В Минске я живу с детства. Здесь в 40-ом году окончил военно-политическое училище. В самые репрессивные годы работал инструктором Минского обкома комсомола. Знал и слышал о том, как арестовывали «врагов народа», но со всей ответственностью могу сказать, что о расстрелах в окрестностях Минска и слыхом не слыхал. Куропат как таковых не было, не существовало и в помине. Словом, кое-кто на этой трагедии нажил себе политический капитал.

Сотрудница музея истории Великой Отечественной войны В. Романовская говорила мне по телефону:

— Живу в Минске с конца войны. Никогда не слышала о Куропатах. НКВД, конечно, творил беззаконие, но не на виду у всей деревни, на глазах людей.

Заместитель председателя правительственной комиссии, председатель Республиканского совета ветеранов войны и труда А. Е. Андреев в беседе со мной сказал:

— В могилах найдены вещи, которые не могли быть у находившихся в тюрьме. Неясно и число погребенных. Правильно ставят вопрос: следствие на многие вопросы убедительно не ответило.

Герой Советского Союза, член правительственной комиссии М. Б. Осипова так отвечала на вопросы корреспондента:

— Я руководила подпольной группой в оккупированном фашистами Минске. Двое из моих подпольщиков — Михаил Алесионок и Федор Сибиряков — по моему совету поступили на службу в белорусскую полицию Минска. От них я получала информацию о планируемых мероприятиях полиции против мирного населения и партизан. Эти двое подпольщиков докладывали мне о периодических расстрелах заключенных минской тюрьмы, в которой два раза в неделю проводилась «чистка», а также евреев из гетто: местных и иностранных из стран Европы. Всех этих людей, по докладам М. Алесионка и Ф. Сибирякова, вывозили на расстрел «у хмызняк» за Зеленым Лугом.

Взглянув на карту (деревни уже нет, она снесена), вы увидите, что место захоронений «Куропаты» находится менее чем в 1 км к северо-западу от бывшей деревни Зеленый Луг, т.е. относительно Минска за Зеленым Лугом. Леса там во время войны не было, был кустарник или подлесок, его мои подопечные называли по-белорусски «хмызняком».

Такие же сведения о расстрелах в этом “хмызняке” я получала от Марии Скомороховой, работавшей в минской тюрьме заведующей кладовой. Она держала меня в курсе всех событий, происходящих в тюрьме, информировала о предателях в городе, получавших продовольственные пайки от оккупантов. Иногда при встрече она говорила: сегодня (вчера_, позавчера) вывезли за Зеленый Луг человек 30—40. Два раза я, как член комиссии, присутствовала при эксгумации могил в Куропатах в 1988 году. В могилах находили пряжки от ремней, зубные щетки, другие колющие вещи, которые изымаются при помещении в камеру, но никто не внимал моим словам. На заседании комиссии никогда не обсуждались иные мнения по проблеме Куропат.

— Мария Борисовна, а вы рассказывали то, что сейчас мне поведали?

— Да, рассказывала на заседаниях. Но это замалчивалось, ничего не обсуждалось. Пропускали мимо ушей. Мне казалось, что меня не слышат. На меня смотрели, как на врага. Было такое впечатление, что все заворожены археологами и не способны воспринимать иные мнения. Я видела, что на заседаниях присутствуют люди, которые и до войны были взрослыми людьми, они знают, как проводили аресты органы НКВД, не могут не знать. Разрешалось только одеться — и все. Никаких зубных щеток, никаких кружек, мыльниц и т.п. А ведь все это извлекалось из захоронений при раскопках, я сама видела.

Я считаю, что НКВД здесь вообще не растрелял ни одного человека. Не так эти органы были глупы, чтобы расстреливать людей на виду у нескольких деревень. Каждому здравомыслящему ясно: органам НКВД совершенно ни к чему было устраивать грандиозное кладбище. Ведь его невозможно скрыть от народа.

— В связи с этим, Мария Борисовна, возникает любопытный вопрос: коль там лежат, как утверждает Позняк, жертвы «сталинистов», то почему же гитлеровцы и их прислужники — белорусские и другие националисты — не использовали такой возможности для проведения антисоветской акции, о которой фашисты могли лишь мечтать?

— Да, геббельсовская пропаганда могла бы так растрезвонить о крупном преступлении «советов», что после этого гитлеровцы рассчитывали бы на приток военнопленных во власовскую армию, приток молодежи в полицию, белорусскую армию, которую оккупанты так и не смогли создать. Наконец, они могли рассчитывать и на то, что население, узнав о таком «могильнике» под Минском, не пойдет в партизаны, не станет им помогать. А ведь без поддержки партизанского движения со строны народа оно было бы обречено на провал. Никакой акции фашисты не могли провести, так как там они в первые месяцы войны собственноручно уничтожили тысячи беззвинных людей.

Уверена, фашисты оповестили бы население Минска и по всей республике о таком преступлении «советов». И где? В пригорде крупного города. Но ни одна враждебного содержания газета, ни один журнал (выходило 36 наименований), ни одна листовка или плакат, издававшиеся оккупантами и засылавшиеся в республику из многих стран Западной Европы, ни радиопередачи никогда не упомянули о том, что «творили» НКВД. Полное молчаниие. А вот в Катыне гитлеровцы расстреляли военнопленных поляков, а всю вину свалили на энкавэдистов  и оповестили всю Европу, беспрерывно на все лады дудели в уши населению оккупированных областей, начиная с 1943 года. Советское правительство сразу же выступило с заявлением и опровергнуло геббельсовскую ложь. В конце концов, почему полиция и предатели из мест, примыкающих к Куропатам, не рассказали жителям Минска, своим хозяевам-оккупантам о таком преступлении НКВД? Этого они сделать не могли, потому что там лежали жертвы самих фашистов.

Председатель Общественной комиссии Л. П. Безрукий говорил:

— Обращает на себя внимание странное поведение оставшихся в живых свидетелей. Никто из опрошенных нами людей не пожелал выехать и показать все на месте: где стреляли, где был забор, где были ворота и т.д.

Анатолий Михайлович Синикчиянц, ответственный секретарь Совета ветеранов Военно-воздушных сил Московского военного округа, полковник в отставке писал в газету «Красная звезда»:

«Во время войны мои фронтовые дороги проходили не через Белоруссию, но фашистский «новый порядок» был везде одинаков, и в то, что в Куропатах гитлеровцы никого не расстреливали, верить нельзя. Как нельзя и утверждать, что все расстрелы в Куропатах дело рук исключительно НКВД, только потому, что в местах захоронения найдены гильзы от нагана, а это оружие советского производства. Но гильзы ведь не убивают, убивают пули. К тому же конструктивная особенность револьвера наган образца 1895 года такова, что при выстреле гильза из него не вылетает, она остается в барабане и ее надо выталкивать специальным шомполом во время перезарядки оружия. Так что обнаружение гильз непосредственно на месте расстрелов в могилах вызывает большое сомнение.

Хорошо известно, что к участию в расстрелах фашисты широко привлекали так называемую вспомогательную полицию, части власовской армии и других предателей. В зондеркомандах СС, осуществлявщих массовые казни наших соотечественников, к сожалению, было больше, чем немцев. И все эти формирования изменников имели оружие советского производства, захваченное у нас противником в 1941—1942 годах. В армии Власова были даже 24 танка Т-34. Револьвер системы наган имел широкое распространение в нашей армии, и поэтому большое количество этого оружия попало в руки фашистов и было ими использовано для вооружения формирований предателей. Я знаю достоверно это, так  как  с  этой  публикой  мне  во  время  войны  приходилось  сталкиваться.

Что касается работников НКВД, то они в подавляющем большинстве вооружались не револьверами наган, которые было очень неудобно носить в кармане, под одеждой, скрытно от посторонних глаз, а более мощным, удобным, современным оружием — пистолетом ТТ…

Хочу напомнить также, что несколько лет тому назад в нашей печати широко освещался процесс по делу женщины, которая в годы войны была палачом гестапо в Брянске. Она расстреливала наших людей из пулемета «Максима» советского производства. (Автор имеет ввиду «Локотскую республику», в которой среди изменников на службе у фашистов была и Антонина Макарова-Гинзбург.) После войны пулеметчица переместилась в Белоруссию, в г. Лепель, потом в г. Дятлово, где была арестована и судима. Об этом подробно описывалось в газете «Советская Белоруссия» в № 17 от 27.01.2005 г. под заголовком «Смертный приговор для Тоньки-пулеметчицы» (мое разьяснение — А.С.). Выходит, что если сейчас кто-то вскроет могилы, где похоронены эти расстрелянные женщины, дети, старики, эксгумирует их трупы, то он обнаружит в них советские пули и получит возможность опять поднять шум о жертвах сталинского террора».

Полковник военной контрразведки в отставке П. А. Астапов написал отклик по поводу публикаций в газете «Красная звезда» о Куропатах:

«Перед войной я работал в Минске оперуполномоченным Особого отдела Белорусского военного округа. Уже тогда мы занимались наряду с основной оперативной работой пересмотром некоторых сомнительных следственных дел НКВД и реабилитацией невиновных лиц. Десятки и сотни таких дел прошли через наши руки, но мы ничего не обнаружили и не слыхали о событиях в Куропатах.

Должен заметить вот еще что. Во имя спасения своей собственной жизни работники НКВД, исполняющие подобные приговоры, проводили их в стражайшей скрытности и секретности, и об этом не должны были знать даже свои сотрудники. А если это так происходило,— стрельба в открытую, крики женщин — это дело рук фашистских карателей в годы войны, это их стиль».

Это высказывание ветеран дополняет другим письмом, написанным им совместно с доктором педагогических наук профессором К. А. Кулинковичем:

«Война застала нас в Минске, где мы состояли на оперативной работе в Особом отделе БОВО (Белорусский особый военный округ – А.С.), а затем Западного фронта. Вспоминаем, что 28 и 29 июня 1941 года 100-я ордена Ленина стрелковая дивизия вела тяжелые оборонительные бои с немцами на главенствующих высотах от Уручья, 9-й километр, Боровая, урочище, получившее ныне название Куропаты, и до реки Цна. На всей этой оборонительной линии были вырыты окопы, траншеи и блиндажи. Здесь в неравных боях с немцами за два дня осталось лежать в земле больше половины воинов орденоносной дивизии.

Мы призываем уважаемых следователей по особо важным делам вдуматься, как можно было на этом небольшом клочке земли не напороться на останки 30 тысяч выдуманных З. Позняком жертв органов НКВД. Тем более захоронения трех- и четырехлетней давности (авторы имели виду могилы 1937—39 годов. — А.С.) хорошо просматриваются, и скрыть эти могилы просто невозможно.

И последнее. Вы напрочь губите свой следственный профессионализм, когда заявляете: «Я, как следователь с достаточно большим стажем», «выводы нашего следователя убедительны», «не надо из чьих-то фонтазий на тему Куропат делать дешевую сенсацию», «мы, следователи, уже достаточно закаленные люди, и в своей работе видели очень многое» и все в таком хвалебном тоне. И далее: «Мы сидели над этими делом пять человек, и следователи высокой квалификации. Свою поставленную задачу выполнили, а дальше нам надо заниматься своими текущими делами». Вот так хваленые следователи показали свое бессилие и нежелание дальше вступать в единоборство с политическими       авантюристами под руководством З. Позняка.

Мы утверждаем, что за годы работы перед войной мы не видели в здании наркомата и в тюрьме на Володарской улице, ни одной женщины, арестованной по политическим мотивам, и тем более детей».

Житель Минска пенсионер И. И. Дударев сказал:

— До Великой Отечественной войны я вместе с родителями проживал в д. Зеленый Луг, которая в то время была недалеко от Минска. Мне ничего неизвестно о том, что в районе д. Цна-Йодково и недалеко от нашей деревни расстреливали сотрудники НКВД жителей Белоруссии.

А вот что писал в августе 1992 г. в газете «Во славу Родины» ветеран войны и труда А. Дрозд:

«Впервые услышал о Куропатах и совершенных там «злодеяниях НКВД» из уст ныне известного народо- и правдолюбца Зенона Позняка и его верных соратников по Народному фронту. Услышал, удивился, но не поверил красноречивым демократическим витиям. Не поверил потому, что в разгар сталинских репрессий, то есть в 1937—1938 годах, жил в Минске, учился в Коммунистическом институте журналистики имени Кирова.

Сами понимаете, что разговоров, ни открытых, ни на собраниях, а между собой, в студенческих общежитиях, было немало. Были и возмущения действиями органов… И о ночных визитах, и о «воронках», и   вообще обо всем происходящем в стране.

В институте учились юноши и девушки не только из Минска, но буквально со всех областей Белоруссии. Среди них было немало студентов, уже потрудившихся в районных, областных и даже республиканских газетах, людей опытных, разбирающихся и в жизни, и в политике. Моими друзьями были люди, отслужившие срочную службу в Красной Армии, — Даниил Пульянов, Дмитрий Дудо и мой однофамилец Иосиф Дрозд. И за все эти годы никто ни единым словом не обмолвился о том, что совсем рядом идут массовые расстрелы, по ночам гремят выстрелы, что там льется кровь безвинных людей. А между тем из окрестных деревень на Комаровку[15] каждый день приезжали люди что-то продать, что-то купить. Бывали там и жители деревень Цна-Йодково, Зеленый Луг и других. Заглядывали на Комаровку и студенты. Может ли быть такое, что даже беспроволочный телеграф, в просторечии именуемый ОБС, не донес до наших ушей жуткие вести о куропатских злодеяниях? Убежден, что такого не могло быть. Хоть какие-то отрывочные слухи наверняка просочились бы. Но, повторяю, никаких разговоров на этот счет у студентов не было.

Удивляет странное, упорное молчание официальных органов республики. Они не желают слышать ищущих правду. По их мнению, вся правда о Куропатах уже сказана? Может, все-таки стоит прислушаться к трезвым голосам, протестующим против официальной  точки  зрения  на  Куропаты.  Может,  прав В. Корзун?»

Думаю, что нет надобности комментировать эти и многие другие высказывания очевидцев, как занимавших государственные посты, так и простых людей, имевших касательство к этой неординарной проблеме. Читатель сам убеждается в их правоте.

Но еще о нескольких свидетельских показаниях все-таки хочу рассказать особо.

Эти показания прямо свидетельствуют о том, что в Куропатах — жертвы фашистов. Об этом говорила и партизанка Т. А. Устиловская. Она неоднократно ходила (путь ее проходил недалеко от урочища — А. С.) из Минска в Логойск и обратно, скрывалась одно время в гетто. Она подтвердила факт массовых расстрелов в 1941—1942 годах фашистами и их прислужниками людей на северо-восточной окраине Минска, в районе Боровой. Там нашли покой, отмечала Татьяна Андреевна, многие узники из  гетто  и  лагеря,  что  был  на  улице  Широкой  (недалеко от Куропат — А. С.).

Бывшая партизанка Л. П. Салтанович, выступая 25.01. 1995 г. по белорусскому радио в передаче «Мост», рассказывала, что Рахиль Глатхенгауз, которую она у себя прятала в русской печи зимой 1941─1942 годах, после очередной экзекуции в минском гетто искала тело своего брата Абрама в районе деревни Цна-Йодково. Рахиль нашла труп брата в месте, которое сейчас называют Куропатами ─ там были незасыпанные ямы с телами расстрелянных. Она сказала, что вывозили туда людей на больших черных машинах по Логойокому тракту. И впервые стала известна одна фамилия жертв фашистов ─ Абрам Глатхенгауз.

Рабочий Герасимов И. И. свидетельствовал, что в 1955 – 1956 годах заготавливал лес-подтоварник для своей воинской части на торфопредприятии Цна. На территории молодого леса, известного сегодня как «Куропаты», солдаты и офицеры обратили внимание на прямоугольные углубления, которые были разительно схожи с анологичными провалами правильной формы в районе массовых расстрелов советских  граждан возле Масюковщины, где проходил службу Иван Иванович. Местные  жители  рассказывали, вспоминает Герасимов, что  на этом холме  («Куропаты») полицейские  неоднократно в 1941 году расстреливали советским оружием большое количество мирных  жителей.

В 1950 году в Минске проходил судебный процесс по делу изменников Родины. Был сделан запрос в Москву, и оттуда в Прокуратуру БССР поступило вот такое сообщение, которое всячески скрывалось и которое мы впервые приводим полностью: «Анализ материалов уголовных дел № 1857 по обвинению Минковича И. И., № 18305 по обвинению Лошицкого С. В., № 3451 по обвинению Рыбко А. К., осужденных в послевоенные годы за измену Родине и службу в гитлеровских карательных формированиях, показал, что они засвидетельствовали о расстрелах в 1941—1944 г.г. фашистскими оккупантами граждан на окраине г. Минска в районе совхоза «Зеленый Луг» и деревень Дубовляны, Кожухово, Паперня Минского района». И это, обратите внимание, было сказано осужденными задолго до появления Кypопат. Об этом 8 сентября 1988 года писала и газета «Советская Белоруссия» под заголовком «Остаются в памяти народной». Какие, скажите, еще нужны доказательства?

Такие сведения до сих пор замалчиваются, для них не нашлось места ни на страницах следственного «Дела №39», ни в книге «Куропаты: следствие продолжается», ни в оппозиционных газетах.

Больше того, тот же Минкович И. И., несший охрану минского гетто до начала 1942 года, «на окраине Минска по направлению к Зеленому Лугу расстрелял еврейку по имени Дора». Разве из этого не ясно, что упомянутый полицай конвоировал евреев из гетто к Зеленому Лугу и по дороге застрелил женщину. Кстати, на тогдашнем пути к Куропатам также имеются впадины в грунте, очень схожие с теми, что и в названном урочище.

И второй документ. Поднятая мутная волна лживых утверждений затмила многим взоры на реальность. К голосу рассудка, убедительным фактам отдельные историки, ученые, да и следователи не хотели даже прислушиваться, а некоторые строчили письма-обвинения и доносы, не имея на то никаких оснований.

Из Могилева такой «борец» за правду писал (сохраняем его стиль, язык и грамматику) на имя председателя правительственной комиссии: «Один из принимавших участие в те годы в репрессиях и массовых расстрелах людей, ответственный в то время руководящий работник НКВД БССР г. Минска насивший высокое офицерское звание по фамилии Лукашенок Владимир Григорьевич (а может быть он сейчас живет под другой фамилией), скрывается от возмездия где-то в Куйбышеве (он же белорус), мы не знаем его адреса, но в Могилеве живут его три сестры-пенсионерки он с ними переписывается…»

Называются их фамилии, адреса и далее он пишет: «Они знают своего братика, где он живет, причинивший горе людям в те годы. Ему известны все секреты он работал в бытность всех наркомов НКВД БССР и закончивший службы при Цанаве Л.П.».

Казалось, вот документальный источник для полного раскрытия самоуправства органов НКВД, раз и навсегда будет покончено с выяснением всех деталей куропатской трагедии. Но оказалось, что письмо-то — обыкновенный поклеп. Старший следователь Куйбышевской области Н. В. Глушко по просьбе нашей прокуратуры допросил В. Г. Лукашенка (1902 г. рождения) и выяснил, что с 1926 по 1936 годы он работал в НКВД БССР «опером» в Гомельской области на Любаво-Роменской железной дороге, потом его перевели в Минск начальником первого отдела по охране должностных лиц. Лукашенок написал жалобу на имя Л.П. Берия по поводу того, что некоторые высшие чины избегают охранников, не прислушиваются к их мнению и предложениям.

Это было то время, когда шла смена руководства в НКВД. Из Москвы прибыл Л. Ф. Цанава и вместе с председателем ОГПУ БССР А. А. Наседкиным был арестован и В. Г. Лукашенок. Его осудили на 5 лет. Три года сидел в тюрьме. Потом ушел на фронт. Был ранен. В 1945 году демобилизовался и работал в речном пароходстве. Ну и как же прислушались к его показаниям? В связи с этим хочу обратить внимание читателя на такой неприглядный факт. На имя председателя правительственной комиссии 15.04.1989 г. за подписью Прокурора Белорусской ССР была направлена «Информация о дополнительном расследовании уголовного дела, возбужденного по факту обнаружения захоронений в лесном массиве «Куропаты». Скажем без обиняков, что этот документ специально был кем-то искажен до неузнаваемости, и получился обыкновенный подлог. Многие показания подаются искаженно, порой доходит до настоящей галиматьи: «… отправляли в тюрьму. Многие из них (перебежчики из Западной Белоруссии ─ А. С.) были осуждены и расстреляны недалеко от Минска», «… осужденных расстреливали ночью… в голову», «в могилы рядом с казненными бросали принадлежащие им вещи», одним словом, весь этот документ подогнан под ранее придуманную схему. Но она, эта «Информация…» трещит, как говорится, по всем швам. Приведу в подтверждение этого вывода один лишь убедительный факт.

Вот как излагаются в этой «Информации…» суть допроса бывшего энкавэдиста. Лукашенок, мол, сказал: «… приговоры к высшей мере наказания осуществлялись работниками комендатуры, которые ночью на машинах выезжали в неизвестное ему место и производили там расстрелы. Фамилии этих сотрудников НКВД он за давностью времени не помнит». Составитель этого документа и здесь пошел на явный подлог, совершенно исказив сущность показания свидетеля. Не говорил он так.

В действительности В. Г. Лукашенок следователю Н. В. Глушко сказал: «Об обстоятельствах захоронения людей в Куропатах (в лесу близ деревень Цна-Йодково, Зеленый Луг и Боровая Минского района) мне абсолютно ничего не известно, и я впервые слышу об этих захоронениях. В  приведении приговоров в отношении так называемых «врагов народа» я никогда не принимал участия («Дело № 39», том 11). Как можно назвать того, кто писал «Информацию…», полностью исказив слова человека?

Изуродованные показания способом набора ничего не значащих словесных выражений ложились в различные справки, донесения, сообщения, охотно публиковались в оппозиционных, да и государственных  газетах, трубили о них во всю радио, телевидение. Подобную словесную шелуху, видимо, мало кто проверял, хотя чиновникам по долгу службы надо было бы контролировать, что поступает из документов в дело предварительного расследования.

К этому серьезному заявлению можно было бы добавить показания других высоких начальников УКГБ НКВД БССР, прокуратуры республики, занимавших высокие должности в разное время с 1937 по 1941 годы. Список их был представлен Министерством безопасности Российской Федерации. Они могли бы многое рассказать. Некоторые из них за служебно-должностные преступления были уволены, арестованы и осуждены. И понятно, все документы по их уголовным делам хранятся в архивах. Однако эти источники полностью игнорировались, как и многое другое. Скажем, начальник отдела научного использования документов и информации Комитета по архивам и делопроизводству Республики Беларусь В.  Адамушко сообщил в прокуратуру: «…в документах государственных архивов республики сведений о выделении НКВД в 1939—1940 г.г. земель для спецназначения в районе Куропат не имеется».

БРУСТВЕРЫ  ГОВОРЯТ

Не могу еще раз не сослаться на одну весьма важную и доказательную статью, опубликованную в газете «Мы и время» в июне 1991 года (№ 5) под заголовком «О чем молчат брустверы?». Авторы пишут, что   пулеметное гнездо, нацеленное тремя ячейками с брустверами на дер.  Цна-Йодково и лощину перед ней и сегодня надежно прикрывает въезд в Куропаты. Что въезд был именно здесь, с западной стороны, а не с заславской дороги, указали свидетели. Он четко прослеживается на местности и теперь. Очевидцы также утверждают, что до войны в Куропатах большого леса не было. Росли отдельные деревья, совсем молодой редкий хвойник, небольшие кусты. Далее авторы приводят любопытные показания людей, не все фамилии которых по известным причинам они могли назвать в то время. Тогда отдельные члены правительственной комиссии, «свидетели» были всецело заворожены «бясспрэчнымi доказамi»[16] в результате проведенных раскопок, шел беспрерывный ложный поток информации. Она в считанные дни захлестнула все газеты, радио и телевидение. Атаки на общественное мнение предпринимались одна за другой. Штампованные в огромном количестве надуманные и непроверенные информации вдалбливали в головы людей, не давая времени для осмысливания полученных сведений. В статье «О чем молчат брустверы?» приводятся такие показания:

«От Болотной станции к Логойскому тракту… тянулось проволочное заграждение пограничного типа. На Болотной станции стояла охрана из 71  человека (30 белорусов, 11 украинцев, 30 немцев). В Зеленом Луге был немецкий гарнизон и три противотанковые пушки. Немцы делали вылазки к поселку Затишье для засад на партизан. В д. Цна-Йодково, в 800 метрах от перекрестка дорог Колодищи—Заславль и Боровцы—Минск б,ыли установлены зенитки и стояло около 150 немцев». В д. Зацень находилось несколько зениток и прожекторная установка. На торфозаводе Цна охрану несли 28 литовцев, в их числе один обер-лейтенант и три фельдфебеля. В  д. Цна по указанию оккупантов крестьяне выставляли караулы по обе стороны деревни и докладывали на прожекторную станцию, где на 23.02.44 г. находилось 20 немцев. В бывшем военном городке д. Боровая в январе 1944 года находились все нацистские руководители г. Минска в особенности ночью. Рядом с торфопредприятием Цна располагался опорный пункт СС «Кожухово» (ЦПА КПБ, см. фонды 4084, 4089, 4098).

Таким образом, урочище под названием «Куропаты» в годы войны было обложено со всех сторон фашистами. И то, что расстрелы проводили нацисты, волей и неволей подтверждают сами фальсификаторы этой трагедии в своем «Отчете об археологических раскопках (эксгумации) захоронений в урочище Куропаты (Брод) Минского района Боровлянского сельсовета». Он был подготовлен З. С. Позняком вместе с его сторонниками и утвержден 1 августа 1988 года на заседании отдела археологических исследований зон новостроек Института истории АН БССР.

Откуда взялось уточняющее слово в скобках (Брод)? На советских топаграфических картах 30-х годов и послевоенных лет это название, как и Куропаты, отсутствует. Нет его и на немецких картах времен войны. Как это понимать? Стоит тут заметить, что есть «Х. Бродок» (на фашистской карте «Усадьба Бродок»), но он удален от урочища более чем на два километра. Что касается речушки Цна, то она тоже протекает вдали от этого лесного места. Вблизи Куропат никакого брода нет. Что хотели этим словом сказать?

В этом «Отчете» много всякой всячины, что выдается как научный подход к раскопкам с намеком о глубоком исследовании: размеры шурфов, их глубина и длина, в каком углу, на восточной или западной части могилы обнаружены различные вещи, какой грунт… Не могу судить о важности такой эксгумации, возможно подробное описание кое-где и нужно делать, но что из этого? Назойливо в «Отчете» вталкивается мысль: кто-то здесь уже копался, ибо «те, кто непосредственно производил прежнюю эксгумацию не были заинтересованы в своей работе»; жертвы полегли не ранее 1937 — 1940 годов; уничтожали людей выстрелом в затылок из советского оружия ТТ и «наган» (о найденных немецких гильзах и пулях — ни слова – А.С.); в могилах захоронены местные жители… Понятно, куда склоняли мысли людей авторы «Отчета».

Но все свои наблюдения и выводы подтверждают вот такими «доказами»: «могло быть похоронено не менее 150 покойников», «Число трупов по костям не подсчитывалось», «если допустить, то можно «заключить, что в могиле № 6 захоронено много женщин», «вероятно, лежало около 250 убитых», «в могиле № 2 могло быть похоронено около 180 человек»… Короче, археологическое исследование проведено, и сделали — предположения. А вы должны всему этому верить?

Некотрые выводы в «Отчете» выглядят наивно и, поверьте, ни в какие ворота не лезут. Например, описываются останки людей, вещи и предметы, обнаруженные в захоронениях. В одном из них (№ 3) среди человеческих останков найдены птичьи кости (грудинка), скорей всего куриные. «Видимо, остатки продуктовых запасов, взятых в дорогу» — делают заключение авторы. И лучше выдумать не могли. Выходит, что в тюрьме перед расстрелом выдавали паек, состоящий из курятины? Нет. Авторы «Отчета» указывают: «Характер и номенклатура найденных вещей свидетельствуют, что захороненные собирались в далекую дорогу, что родной дом они покинули незадолго до смерти. Это наводит на мысль, что люди были расстреляны без суда. Они не отбыли длительного заключения».

Что правда, то правда. С ними можно в этой части согласиться. И  вот почему. В середине августа 1941 года в Минск прибыл палач мирового масштаба Гиммлер. Он призвал исполнявших акции по расстрелу евреев без суда и следствия штурмбанфюрера СС Отто Врадфиша и его солдат айнзатцкоманды №8 не беспокоиться за творимое, так как все приказы отданы лично Гитлером и имеют силу закона и «только он и Гитлер несут ответственность за их исполнение».

Как этот закон выполняли фашисты, свидетельствуют Майзлес Ента Пейсаховна, 1899 года рождения и Гурвич Фрида Шлемовна, 1902 года рождения (материал публикуется с сокращениями):

«Вопрос: Расскажите о первых шагах немецких оккупантов в г. Минске?

Немцы проводили массовые облавы на мужчин, проживающих в гетто. По улицам и кварталам пускались группы немцев, и при встрече какого-либо мужчины его ставили лицом к стенке — руки за голову и через каждые 10-15 минут немец, который их охранял, стрелял вверх. Облавы были 14-го, 16-го, 24-го, 26-го и 31 августа 1941 года.

В это время на улице Широкой был создан специальный еврейский лагерь. Назначение этого лагеря — обьединение в рабочие батальоны.   Работникам лагеря давали по 200 граммов хлеба в день.

8-го в 8 часов утра всех евреев, которые были возвращены со двора хлебзавода, выгнали и сказали, что можно взять собой весу не более 25 кг на человека. Я, Мейзлес спросила прямо у часового, зачем брать с собой 25 кг весу. Вы же нас все равно ведете убивать, но последний мне ответил, что мы везем не убивать, а просто нам нужна эта площадь. Улицы были освобождены, и в эти освобожденные улицы немцы привезли евреев из Гамбурга, которые заняли освобожденную площадь и заняли еще ряд улиц.

6.11.1941 года забрали 700 семей специалистов и вывезли в лагерь на Широкой.

7.11.1941 г. расстреляли (с 7.00) около 14 тысяч человек. Выгоняли за город в заранее приготовленные ямы. Стреляли в толпу. Кто раненый, кто убитый, а кто живыми сами бросались в яму, а вечером некоторые вылезали из ям и приходили обратно.

20-го ноября повторилось то же самое, что и 7-го. Расстреляли 8 тысяч человек.

Перерегистрировали по специальностями и расселяли по улицам, в соответствии со специльностями. По ночам устраивали погромы. Систематически вырезали семьи. Контрибуцию накладывали: 2 млн. рублей деньгами и 10 килограммов золота. Деньги собрали  (30  рублей  с  человека),  а  золота  нет.  Доплатили деньгами.

Еще ряд контрибуций был, требовали сдавать кожи, ценные вещи, меха. Все сдавали, надеясь откупиться.

Гамбургские евреи были более истощенными. По два килограмма груза с собой разрешали брать. Каратель литовец.

Беседу  проводил  Коссой,  ст. помощник  начальника  отдела информации.

Мейзлес Ента Пейсаховна и Гурвич Фрида Шлемовна осенью были отправлены за фронт». (Фонд 3500, оп.4, дело 136,   листы 12–24).

Сделаю некоторые пояснения. Этим женщинам в сентябре 1942 года чудом удалось вырваться из лап фашистов, и через так называемые в народе «Суражские ворота» с помощью партизан отправлены на Большую землю. В деревне Хворостьево под Москвой всех, вырвавшихся из-под оккупации, принимали созданные при Военных советах Западного и Калининского фронтов штабы по руководству партизанским движением.

В Минске из военнопленных был создан «Украинско-литовский батальон». Солдаты этого батальона носили красноармейскую форму со свастикой на рукаве. Вооружены советскими винтовками (выделено мою — А.С.). Расквартированы они в бывших казармах по Сторожевской улице.

В  тогдашнем ЦПА КПБ хранились и другие очень важные документы. Из них следует, что, выгоняя на расстрел людей, немцы разрешали брать с собой вещи, но не более 25 кг. За городом 7 и 20 ноября 1941 г. гитлеровцы расстреляли более 20 тыс. человек. В декабре евреев из Гамбурга обложили контрибуцией в 2 млн. рублей и 10 кг золота, велели сдать ценные вещи, меха… Обреченные люди аккуратно выполняли требования властей. Но это не помогло. Вновь начались погромы. Теперь немцы разрешали брать с собой по 2 кг вещей. Карателями выступали полицейские, солдаты литовского и украинского батальонов, вооруженные советским оружием. Украинскими батальонами командовали Яловой, Залевский, Крючков и немец Гуммер.

Таким образом, узники шли на смерть с личными вещами весом от 2 до 25 кг. Какие же вещи у них были? Авторы «Отчета» пишут: «Из юго-восточного угла захоронения вынуто кожаное пальто. Оно было сложено, а внутри найдены завернутые туфли. Это вещи, которые человек взял в дорогу». Далее они отмечают, что в захоронениях очень много кожаной и резиновой обуви с иностранной маркировкой.

Для иллюстрации еще некоторых деталей, о которых не упоминает следствие, сошлемся на документальную повесть Давида Гая «Десятый круг» с подзаголовком “Жизнь, борьба и гибель минского гетто”. Она была опубликована в журнале “Знамя” (№ 12, 1988). Он пишет, что после 19  июля 1941 г. за колючей проволокой гетто содержались жители Минска и окрестностей, а также выходцы из Западной Белоруссии, Белостока, потом сюда пригнали евреев из Германии. Последних называли «гамбургскими». На странице 57-ой он пишет: «На рассвете 7 ноября в гетто въехали большие черные закрытые машины. Следом приехали полицейские и гестаповцы. И началось… Набивали машину до отказа, вывозили людей за город в Тучинку, в старые бараки… Скопилось в бараках в неимоверной тесноте и духоте тысяч двенадцать, никак не меньше…».

Такие акции проводились систематически. Называется Тучинка, указывается кладбище на Сухой, упоминается, что и по Московской улице «ведут колонну евреев на расстрел». Спешно уничтожаются и «гамбургские» евреи, которым рисовали радужную перспективу возвращения домой, в Германию. Те собирали пожитки.

He проанализировали следователи причину больших размеров обуви захороненных — «сплошь 43—45 и даже 48 размеров», хотя рост покойников, согласно экспертизе, был вполне обычный: 34 человека — 161—165 см, 42 — 166—170, 59 — 171—175, 11 — 175—180, и только 4 человека — 181—185 см. По зафиксированному свидетельству очевидцев, большого размера обувь носили узники минского гетто.

Вышеупомянутый автор книги Д. Гай пишет не только о муках, ужасах, переживаниях узников гетто, но и о борьбе их за жизнь, стремлении победить, сокрушить нацизм. Они стремились установить связь с партизанами, добывать оружие, боеприпасы, медикаменты, В мастерские по ремонту оружия подпольщики гетто направили, наряду с другими, Цилию Ботвинник и Катю Цирлину. Обратите внимание на такие строки: «…Ходят они в огромных резиновых сапогах, чтобы упрятать больше затворов, подающих механизмов, лент с патронами. Немцы ужесточают слежку. Несколько военнослужащих в назидание другим вешают во дворе мастерской. Вместе с ними висят двое евреев из гетто, взятых с поличным…» («Знамя», № 12, 1988 г.). Вот в чем разгадка тайны огромных размеров обуви в куропатских захоронениях.

Архивные материалы свидетельствуют, что после провала минского подполья фашисты усилили террор среди мирных жителей. Лица, задержанные с польскими документами, расстреливались на месте. 7 мая 1942  г. на рынке в Минске было повешено 150 человек за связь с партизанами. В декабре 1942 г. из тюрем ежедневно вывозилось до восьми машин арестованных за город для расстрела.

В статье «О чем молчат брустверы?» авторы подчеркивают: «… огромное количество мирных жителей нацисты расстреляли метрах в трехстах от околицы деревни Копище-второе. На памятнике, установленном в том месте, значится: «30 тысяч». Свидетели тех событий А. П. Шалимо и Л. А. Климович, оба 1925 года рождения, рассказывают, что расстрелы мирных жителей, включая заключенных минской тюрьмы, возле их деревни фашисты начали проводить днем и ночью…»

Совершенно неправомерно в «Отчете» говорится о якобы ранее проводимой эксгумации, что, мол, ее делали в послевоенные годы наши солдаты. Так бездоказательно утверждает З. Позняк и его единомышленники.

На процессе в Минске в 1946 г. (см. Судебный процесс по делу о злодеяниях, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в Белорусской ССР (15—29 января 1946 г.). Государственное издательство политической литературы, Минск, 1947) обвиняемый Кox Ганс Герман, 1914 г. рождения, обер-лейтенант войск СС и криминал-комиссар гестапо показал: «Нашей командой было сожжено около 6000 трупов, ранее расстрелянных органами гестапо… Был приказ на уничтожение трупов… Совершенно секретный приказ…» Инструкции я получал от полковника Эрлингера (обвиняемый по тому же делу — А. С.). Он объяснил, что массовые могилы должны быть уничтожены для того, чтобы впоследствии Красная Армия не могла установить, сколько советских граждан уничтожено». Кох еще уточнил, что трупы откапывали и сжигали советские граждане, а по окончании работы они были расстреляны и сожжены.

Свидетели Д. Г. Митрук, 1914 г. рождения, и А. С. Сакун, 1901 года рождения, и другие сообщили, что с осени 1943 года немецко-фашистские оккупанты начали откапывать и сжигать трупы расстрелянных в 1941 —1942 годах в БССР советских граждан. Для этих целей «Была возведена высокая изгородь из досок, где впоследствии… производили сжигание трупов как здесь захороненных, а равно и привезенных с других мест массовых расстрелов. Население, проживающее рядом, задыхалось от дыма и трупного смрада».

Небезынтересное заявление и Леонида Антоновича. Он вспоминает, что в 1944 г. фашисты начали откапывать и тут же сжигать свои жертвы. На всю жизнь ему запомнился удушливый дым и пропитавший окрестности запах жженых костей. Так оккупанты пытались замести следы своих преступлений. Не отсюда ли авторы «Отчета» почерпнули мысли о послевоенной эксгумации? К счастью, эту надуманную версию полностью опровергли и следователи и согласились, что после войны эксгумация в Куропатах не проводилась.

Кстати, куропатские захоронения разительно похожи на другие места массовых расстрелов людей. Аналогична и техника расстрелов. Она типична для фашистов. И в Бабьем Яре, и в Саласпилсе, и в Куропатах, и многих других местах. Техника эта сводилась к выстрелам в затылок из стрелкового оружия. Именно этот способ описывается в документах Нюрнбергского процесса самими немцами. Он был наиболее ими любимым до изобретения газовых камер. Именно такую методику уничтожения людей подтверждают и сами палачи. Обвиняемый на том же процессе над нацистскими преступниками, проходившем в Минске в 1946 г., унтер-офицер Гесс Франц Карл, 1909 г. рождения, прибывший из г. Риги (именно в этом городе формировались, из него управлялись и снабжались зверствовавшие в Белоруссии зондеркоманды), в распоряжение начальника зондеркоманды № 8 унтер-штурмфюрера Бургдорфа в начале декабря 1941 г., показал: «Эти люди ставились на колени и расстреливались… Я  стрелял в голову, в затылок… 80 человек из двух тысяч застрелил лично. Стрелял из пистолета. Стрелял в затылок. Расстреливались и «иностранно-подданные».

Был и другой способ расстрелов.

В материалах процесса поясняется, почему в некоторых черепах было по два или три пулевых отверстия. Свидетель М. Д. Шматуха 1901 года рождения, показал: «Я видел, что немцы ходят около ямы и пристреливают тех, кто еще шевелился». О подсудимом Митмане он сообщил: «Он ходил с пистолетом вокруг ямы, которая была наполнена убитыми, и, если кто оказывался еще живым, он их пристреливал… Добивал раненых». И еще немаловажная деталь. Когда председательствующий на этом процессе спросил у подсудимого Гетериха о детях, он ответил: «Детей не было». Так что по всем швам трещат выводы, изложенные в «Отчете».

Что касается расстрелов в Советском Союзе, то приводились в исполнение только по приговору суда или органа, его заменяющего, а хоронили казненных на кладбищах, либо так, чтобы могилы жертв трудно было найти и сделать их местом памяти и поклонения. Даже исключения не делали. Смертный приговор приводился в исполнение обязательно в тюрьмах во избежание случайной путаницы, и только индивидуально. По главным обвиняемым велись открытые судебные процессы, о казнях объявлялось  открыто,  сообщалось  в  прессе.  И  казни  эти  не  были убийством.

Вот как производились казни в СССР. Ю.И. Мухин в книге «Антироссийская подлость» (Крымский мост — 9Д, Форум, Москва 2003) так описывает эту процедуру: «Приговоренного сначала вводят в комнату, в которой находятся палач и прокурор, надзирающий за приведением приговора в исполнение. Прокурор сверяет анкетные данные приговоренного с приговором, чтобы по ошибке не казнить не того. Затем прокурор сообщает приговоренному и — это главное — палачу, что данный преступник приговорен к смертной казни судом, имеющим на это право, а все законные прошения приговоренного о помиловании отклонены тем органом власти, который имеет на это право. После того, как палач убеждается, что никаких ошибок и неясностей нет, его помощники вели приговоренных в камеру собственно расстрелов, где палач делал преступнику смертельный выстрел. Затем врач убеждался в том, что у казненного остановилось сердце. … стреляли под череп, в шею снизу вверх, целясь в первый шейный позвонок. В этом месте находится нервный узел, соединяющий мозг со всем телом, и при его разрушении смерть наступает мгновенно    (стр.378 – 379)». Таков был почерк палачей НКВД. На рисунке из названной книги это хорошо видно.

Автор статьи в газете «Мы и время» (№ 2, апрель 1991г.) под заголовком «Куропаты: кто убил? кого убили?» на основании фактов книги «Куропаты: следствие продолжается» пишет; «Если следовать логике свидетельских показаний, то выстрелы производились одним палачом «в затылок», т. е. один выстрел — одна жертва. Чем в таком случае объяснить отсутствие в 89 черепах огнестрельных пробоин? В то же время на 29 черепах — по два, а на 5 — по три отверстия. Кроме того, обьективные данные эксгумации свидетельствуют, что повреждения овальной и круглой формы располагаются не только в затылочной, но и в «теменной, височной, лобной областях» (стр.186 упомянутой книги Г. Тарнавского и др.). Этот факт разрушает все доказательства следствия о том, что расстрелы производили НКВД.

Массовые казни где-то в лесу, вблизи деревень, вызвали бы такие слухи и недовольство, что и руководители местных отделов НКВД, и прокурор, и вся партийная верхушка немедленно лишились бы своих постов и голов. Так что тайные расстрелы массы людей в Куропатах, где рядом населенные пункты и перекрестки шумных дорог, не могли происходить. А  вот фашисты только в таких людных местах и расстреливали, так как специально афишировали свои карательные меры для устрашения населения, отбития у него тяги к сопротивлению. Из-за страха айнзатцкоманды далеко от своих войск не удалялись. А вблизи Куропат находились воинские части оккупантов.

Мы так подробно проанализировали статью «О чем молчат брустверы?» и так называемый «Отчет», чтобы читатель убедился в совершенном безразличии тех, кто должен был провести тщательное расследование. Но те, кому это надо было сделать, проявили полное молчание. Не отреагировали они и на сенсационное интервью, которое взял журналист Е. И. Семашко у бывшего партизана К. Е. Евсейчика. Оно было опубликовано в еженедельнике «7 дней» под заголовком «Указатель с надписью «Куропаты»» (№ 25, 1993 г.).

Как только дело касалось конкретных фактов, неопровержимых доказательств, так тут же следовало окочательное и категорическое выражение из жаргона уголовников – «брать на понт», что означает блефовать… Этот прием, часто применяемый в преступном мире, вклинивали в свои опусы, интервью, беседы, чтобы одурачить читающую и слушающую публику и чиновников в том числе. Так было тогда, когда мы обратили внимание следователей из Прокуратуры БССР на ответы К.Е. Евсейчика и тут же услышали: блеф, чушь, ерунда… А ведь бывший партизан утверждал, что многие документы, свидетели расстрелов в Куропатах (Зеленый Луг) в годы оккупации Белоруссии находятся в Литве, возможно, и в Латвии, Польше. Пытались ли кто-нибудь изучить эти данные, допросить свидетелей и установить истину или хотя бы приблизиться к ней?

вандалы  помогли

Вначале стоит сказать о том, что в первые дни оккупации фашисты уничтожали евреев, не подвергая их тщательному обыску и проверке вещей, взятых ими в дорогу. Позже гитлеровцы сообразили, что у большинства из жертв имеются изделия из драгоценных металлов. Поэтому прежде чем расстрелять, евреям, всем без исключения, приказывали раздеваться догола. Одежду складывали в кучу, а людей уничтожали. Потом сюда пригоняли, как правило, женщин русских, белорусских и приказывали всю одежду тщательно перебирать на предмет поиска зашитых золотых вещей. Работа выполнялась под присмотром полицаев. Об этом мне рассказывала бывшая узница фашистского концлагеря, уже упомянутая E. Е. Куклис.

Больше того, евреев, имеющих золотые коронки, начали пропускать через стоматологические кабинеты, где врач-садист вырывал у них эти зубы. На сей счет имелось специальное распоряжение. С 1942 по 1944 годы (обратите внимание — не с началом войны) финансовыми вопросами имперского комиссариата гауляйтера Лозе в Риге руководил старший правительственный советник, референт по бюджетным делам в министерстве финансов, начальник отдела финансов в рейхскомиссариате министерства финансов «Остланд» Фридрих Карл Виалон.

25 сентября 1942 г. он направил генеральным комиссариатам Риги, Таллина, Каунаса и Минска директиву о порядке использования различных вещей «из поступившего еврейского имущества», того, которое оставалось после расстрелов. Беспокоился он больше всего о выломанных челюстях с золотыми коронками, других вещах. Виалон требовал: “… Все золотые и серебряные вещи точно подсчитывать, описывать и пересылать в мое распоряжение… Копии описей представлять мне».

Военная машина Германии терпела крах, и золото нужно было для пополнения армии имуществом, техникой и оружием. Берлин требовал добывать его любым способом. 31 марта 1944 г. в меморандуме «Использование драгоценностей и подобных вещей, добытых официальными учреждениями в пользу империи» говорилось, что все золото, серебряные предметы, драгоценности, находящиеся в главном управлении по опеке над Востоком, «должны быть доставлены в Рейхсбанк согласно приказу».

Первые тысячи иностранных и советских евреев, граждан других национальностей в 41-ом и в первой половине 42-го года пали вместе со своей ручной кладью и взятыми в дорогу драгоценными вещами. И вандалы, среди которых, может быть, были и участники массовых расстрелов, прекрасно знали, в каком захоронении лежат «сокровища» и разрывали их с удивительной точностью. Не исключено, что они за несколько дней до грабежа могил проводили тщательную разведку местности, ибо  негодяи разрывали всегда ночью и безошибочно.

Это случилось в ноябре 1991 г. Члены Общественной комиссии по расследованию куропатского дела забили тревогу. Именно они не стали молчаливо созерцать, как вандалы в буквальном смысле слова начали разгребать захоронения в поисках драгоценностей, о которых впервые было сказано в книге «Куропаты: следствие продолжается».

Варварами, мародерами, нелюдями, подонками называют этих типов, издевающихся над безвинно павшими. Мертвым не больно, а живым?

После смерти Л. П. Безрукого Общественную комиссию возглавил старший научный сотрудник Института геохимии и геофизики АН Республики Беларусь Валентин Павлович  Корзун — человек с опытом научной и практической работы в области аналитики, исследований. Он, побывав в Куропатах и увидев раскопки, взбудоражил общественность. По его просьбе журналисты выехали в урочище и сами увидели то, что натворили «золотодобытчики».

Утром 18 ноября 1991 г. мы прибыли в лес. Только что закончился ливневый дождь. Натолкнулись на два раскопа, которые были сделаны ночью до дождя. Вокруг следы дикого варварства: разбросанные человеческие черепа, из челюстей выбиты зубы, валялась кожаная и резиновая обувь… В ямах и на пенечках остались огарки не так давно горевших восковых свечей. Отчетливо виднелись следы от протектора колес машины, которая подошла к самой вершине холма. Мы начали осматривать раскопы, свежий песок. И сразу же появились находки. Тележурналист Л. Ф. Римашевский обнаружил золотой кулон на цепочке с изображением мадонны с младенцем, его коллега B. C. Дорошевич заметил обручальное кольцо. В этот же день об этом было поведано телезрителям в вечернем выпуске “Панорамы”.

На следующий день секретарь Общественной комиссии историк Р.Е. Мирончикова опять пригласила в урочище журналистов. Там снова рылись мародеры. Они, как нами было установлено, копают не наобум, а знают, где и какую могилу раскапывать. Видимо, заранее захоронения были исследованы и помечены так, чтобы ночью было легко ориентироваться и не копать зря.

И опять наши усилия увенчались успехом. Среди песка журналист из «Вечернего Минска» Г. К. Лукавец заметил потемневший от времени кулон. Очистил от земли и через увеличительное стекло прочитал отдельные буквы латинского алфавита. Другие товарищи нашли зубные щетки, расчески, на одной из которых четко просматривалось слово «Австрия», эмалированные кружки с иностранными клеймами.

Удивила нас и весьма любопытная находка. Один из журналистов поднял около раскопа бутылку из-под минеральной воды. Этикетка — на литовском языке. Мы задумались: не говорит ли это о том, откуда приезжали любители драгметаллов? Кто расстреливал евреев, тот знает, в каком раскопе лежат жертвы с золотыми коронками и кольцами. Они даже не испугались публикаций в газетах о вандализме, будучи уверенными, что власти закроют на их дьявольский шабаш глаза. Об этом писала и газета «Вечерний Минск» 21 ноября 1991 г. в материале под заголовком «Раскопы продолжаются».

Члены Общественной комиссии составили акт о факте вандализма, сделали опись найденных вещей. Были посланы заявления в сельский совет, в милицию с уведомлением о том, что в Куропатах творится безобразие, и если так будет продолжаться, то со временем там ничего от останков не останется. Была высказана просьба придать захоронениям статус кладбища со всеми вытекающими из этого требованиями по благоустройству территории.

«Мы надеемся, что работники УВД облисполкома примут очередную нашу публикацию как сигнал к немедленному действию и дадут по рукам современным вандалам, ибо слишком уж вольготно действуют мародеры-«золотоискатели» под самым носом у столичных и областных блюстителей закона» — писал после всего увиденного Г. К. Лукавец.

Разве нельзя было провести следственные действия и, в конце концов, поймать хоть одного мародера? Вполне возможно, что они в той или иной степени пролили бы свет на трагедию. И почему не попытались в течение многих лет применить к вандалам закон?

Однако глухими остались к этим тревожным сигналам власти. Больше того, нашлись злопыхатели, которые с пеной у рта пытались всю вину за разграбление могил свалить на Общественную комиссию, она, дескать, по всему миру растрезвонила о наличии в захоронениях золота в виде различных изделий, и поэтому начались мародерские раскопы. Это не что иное, как поклеп, попытка с больной головы свалить на здоровую.

Позже, 20 декабря 1994 г., член правительственной комиссии писатель И. Чигринов в телепередаче, посвященной его 60-летию, сказал: «…когда вскрыли пять или шесть могил, то в них кроме останков покойников, мучеников обнаружили около трех килограммов золота и платины. Ну, не в чистом виде, а в виде разных изделий. Мне всегда казалось, что перед войной у моего народа было ли столько платины и золота. Значит, тут не иначе был полигон смерти…» — пер. с бел. А.С.).

Таким образом, о наличии в захоронениях драгметаллов в виде различных изделий следствие заговорило с первых раскопов. Но куда оно делось и почему не исследовано до сих пор, никто не знает, а если и знает, то не хочет говорить, ибо по нему (золоту) можно было бы установить, какая фирма или завод являются изготовителями, в какой стране человек его приобретал, словом, о многом может сказать золотая вещь.

Коль скоро речь зашла о куропатском золоте, не будет лишним тут же заметить, что в ходе последнего расследования с сентября 1997 г. по апрель 1999 г. при эксгумации захоронений было в общей сложности     извлечено 70 наименований предметов из драгоценных металлов: мостовидные протезы, коронки, обручальное кольцо, цепочка с кулоном и многое другое общим весом 168, 83 г. И по этим найденным вещам, как стало известно от следователя, экспертизы никакой не проводилось.

27 июля 1992 года жители республики увидели по телевизору чрезвычайно интересные кадры. Представители властей различных уровней с выражением скорби и печали на лицах собрались на холме под Минском, именуемом Куропатами. Они возлагали венки жертвам НКВД на могилы жертв гитлеровского геноцида. Какое фарисейство!

Буквально в каких-нибудь 20 метрах от места возложения венков, за кустами и деревьями виднелись свежеразрытые вандалами захоронения. Вокруг ям валялись прострелянные в затылок черепа, кости, остатки одежды и обуви, вещи личного обихода. Этого «не замечали» организаторы шествия и молебна, который справлял священник на еврейских могилах. Не выгодно им было показывать собравшимся работу мародеров, так как в разграбленных и оставленных незасыпанными захоронениях находились вещи зарубежного производства, в основном германские, австрийские, польские и чехословацкие. Этого панически боялись и боятся сегодня мифосочинители, перекладывающие ответственность за преступление с гитлеровцев на органы НКВД! Вот почему они прервали эксгумацию захоронений в 1988 году и поспешили заявить, что «куропатское кладбище — однотипный памятник, суть которого раскрывается при исследовании только некоторой его части». Это верно? Однако об иностранных вещах высокопоставленные юристы употребили скромное выражение: «встречались довольно часто».

Как это понимать? Если сказать всю правду об этих вещах, то все «доказы» разваливаются в пух и прах. Вот лишь один факт. В заключении эксперта В. Я. Дащинского по судебной экспертизе вещей из захоронения № 5 (не менее 107 человек) говорится, что из  25 расчесок 13, судя по маркировкам, изготовлены в Австрии  одна — в Польше, одна — в Чехословакии. Место изготовления остальных 5 расчесок и части гребешка установить не представилось возможным». Из 27 поступивших на экспертизу предметов обуви 12 оказались женской обувью. Подобная картина наблюдалась и при раскопках других захоронений.

Но неймется некоторым деятелям от науки, которые упрямо пытаются выгородить авторов книги «Куропаты: следствие продолжается» и вообще всю фальшь т.н. Куропат. По их утверждению, у Общественной комиссии нет «нiводнага доказу» своих выводов и деятельность этой комиссии «никакого интереса, с точки зрения науки, не представляет». Это им-то судить о научной стороне деятельности Общественной комиссии?

Чего, например, стоит заявление заместителя директора по научной работе института истории АН Беларуси М. О. Бича и заведующего одним из отделов этого института Г. В. Штыхова, в котором они продемонстрировали неосведомленность о работе Общественной комиссии (кстати, регулярно освещаемой в прессе) и договорились, мягко говоря, до необоснованного обвинения. Вот как они сформулировали свое заявление и вопросы, обращенные к Прокуратуре республики:

«По Белорусскому телевидению дважды 10 и 12 мая 1995 г., был показан телефильм «Ненависть. Дети лжи» (режиссер Юрий Азаронак). Сценарий начинался с Куропат. Выступили члены Общественной комиссии.

Геолог В. Корзун показал золотую цепочку, по его словам, найденную членами этой комиссии в Куропатах. Его коллега держал в руках картонную коробку, наполненную находками из курпатских могил. Корзун по-научному рассказывал о своих наблюдениях за стратиграфией грунта в могилах.

Обнаружить такое количество вещей в Куропатских могилах можно только в результате раскопок, которые мы считаем, проводились под руководством Корзуна.

Общественная комиссия пытается отвергнуть официальное заключение правительственной комиссии о том, что в куропатских захоронениях не жертвы сталинско-бериевских палачей, а евреев, уничтоженных немецкими фашистами во время последней войны.

Материалы официального расследования «Куропатского дела» опубликованы в книге Г. Тарнавского, В. Соболева, Е. Горелика «Куропаты: следствие продолжается», изданной в Москве в 1990 году. В 1988 году с участием археологов института истории АН Беларуси проводились археологические раскопы (эксгумации) могил. Все вещевые находки свидетельствуют, что расстрелы людей в Куропатах проводились в конце 30-х годов (до начала войны). Рассматривалась и версия, которую отстаивают члены общественной комиссии, но ни одного доказательства в её подтверждение не было обнаружено. Члены правительственной комиссии в названной книге пишут: «Следствием достоверно доказано, что многие из репрессированных, содержащихся в минских тюрьмах, расстреляны в Куропатах» (с. 160) и дальше: «достоверно доказано, что расстрелы осужденных осуществлялись сотрудниками комендатуры НКВД БССР»  (с.262).

И вот в телефильме В. Корзун демонстрирует золотую цепочку как доказательство своей версии куропатских событий. В связи с этим возникают следующие вопросы:

1. Когда и кто разрешил общественной комиссии проводить исследование могил в Куропатах? ( Институт истории открытого письма этой комиссии не выдавал.)
2. Где сохраняется продемонстрированная золотая цепочка? Действительно ли она обнаружена в Куропатах? Изучалась ли эта необычная находка специалистами-искусствоведами  и  археологами?

Обращаем внимание прокуратуры и общественности на то, что самовольные исследования в Куропатах являются грубым нарушением Закона о защите историко-культурного наследия от 13 ноября 1994 г.

Показ в телефильме золотой вещи будет способствовать дальнейшему массовому грабительству куропатских (и не только куропатских) захоронений, а также стародавних захоронений курганов.

Просим расследовать факт самовольных раскопок куропатских могил и распространение лживой информации о Куропатах и привлечь виновных к ответственности» (перевод с белорусского — А.С.).

Передо мной лежит вырезка из газеты «Звязда» от 16.06.1995 г. Рукой В. Корзуна сделана приписка: «Глупее этой «заявы»[17] трудно придумать!» Хочу к его словам добавить один лишь штрих: Общественная комиссия была создана в марте 1991 года и, естественно, авторы книги «Куропаты: следствие продолжается» не могли ничего сказать о работе общественников.

Думаю, что комментировать другие опусы ученых мужей нет необходимости. Скажу только, что всем людям, интересовавшимся проблемой Куропат, известно, что никаких раскопок в этом горемычном месте члены Общественной комиссии не проводили. Они лишь подбирали то, что было выброшено мародерами из разрытых ими захоронений. А таких вещей было немало, во всяком случае, достаточно для глубокого анализа и исследования проблемы, получения базирующихся на них выводов. На основании этих исследований мы знали правду о Куропатах уже в 1991 году и обосновывали ее в своих публикациях. А вот, к примеру, участник раскопок 1988 года кандидат исторических наук Н. Кривальцевич в 1992 году писал: «У нас имеется археологический отчет об исследовании захоронений в Куропатах. Все, что найдено — остатки вещей, пули, украшения, — говорит о расстрелах в 1937-м и последующих годах. Не было найдено ни одного доказательства, хотя бы косвенно, которое указывало бы на военный период» («Советская Белоруссия», 26 сентября 1992 г.). Это — неправда, это – ложь. Доказательства были и есть, о многих из них я уже сказал. И не косвенные, а самые прямые. И вещи (главным образом резиновая обувь), пули и гильзы от патронов, лезвия опасных бритв, пряжки от ремней, очки в футляре, кошельки, сапоги с отворотами, другие вещи говорили о том, что расстрелы проводились не раньше оккупации Минска гитлеровцами (28 июня 1941 года). А правду некоторые не видели потому, что не хотели ее видеть!

СЛЕДСТВИЕ  ПРОДОЛЖАЛОСЬ

В июне 1992 г. в газетах было опубликовано «Заключение Общественной комиссии по расследованию преступлений, совершенных на холме возле деревень Цна-Йодково — Зеленый Луг, который известен сегодня под названием «Куропаты». Это довольно обширный документ. Приведу здесь лишь главные, на мой взгляд, выводы:

«1. На возвышенности южнее заславской дороги, сегодня во всем мире называемой «Куропатами», покоятся останки не менее 30 тыс. жертв гитлеровского геноцида, включая узников минского гетто, тюрьмы и депортированных из Германии, Австрии, других стран Европы евреев.

2. Урочища или места с названием «Куропаты» в народной памяти и на картах Белоруссии никогда не было. Это слово, по свидетельству Познякова М. И., является производным от кодового названия нацистской операции по уничтожению евреев, в первую очередь депортированных из европейских стран.
3. Прокуратура Республики Беларусь в ходе предварительного следствия в 1988—1989 годах нарушила требования действующего законодательства, международного права и моральных норм, подменила одну правду другой, встала на путь сокрытия человеконенавистнической операции, обманула советскую и мировую общественность, нанесла морально-психологическую травму своему народу.
4. Сохранение за возведенной органами КГБ оградой из колючей проволоки места одного из захоронений лиц, казненных органами НКВД в лесном массиве возле остатков насыпи узкоколейки рядом с военным городком КГБ “Боровая” ярче всего убеждает, что в архивах КГБ имеется схема таких захоронений в окрестностях Минска. Эту схему правоохранительные органы обязаны обнародовать, чтобы восстановить историческую правду и опровергнуть многочисленные спекуляции и вымыслы.
5. Форсированное строительство мемориала, музейно-гостиничного комплекса и памятника в Куропатах лишенным имени жертвам геноцида является ничем иным как новым преступлением против человечности. Увековечить память невинных жертв крайне необходимо, но на основе неопровержимых фактов».

Это был и есть серьезный документ, и с ним надо было считаться. Фемида словно воды в рот набрала. Надо было этому документу придать официальное звучание, узаконить на должном уровне. Но как? Прокуратура не слышала голоса общественности. Она заявила, что в деле Куропат ответила на все вопросы, а у нас (общественников), мол, одна «демагогия» и ни одного доказательства…

Решено было провести совместное заседание Общественной и правительственной комиссий. 23 октября 1992 г. такое заседание состоялось. В итоговом протоколе говорится: «В ходе обсуждения новых открывшихся фактов и обстоятельств, обмена мнениями по всему спектру вопросов, касающихся трагедии в Куропатах, члены указанных комиссий пришли к выводу, что соответствующим органам Республики Беларусь необходимо:

«1. Возобновить расследование о массовых расстрелах людей в Куропатах при обязательном участии в нем Общественной и правительственной комиссий с целью беспристрастного, объективного восстановления событий, произошедших в этом месте полвека назад, и установлении имен жертв и палачей.

2. Придать месту захоронения жертв расстрелов статус кладбища для защиты его на основании закона от непрекращающегося мародерства и разграбления могил».

Этот документ подписали 12 (из 21) членов правительственной комиссии и 9 членов Общественной. На основании этого 28 декабря 1992 г. было направлено заявление на имя Генерального прокурора Республики Беларусь В. И. Шолодонова, копии ─ на имя Председателя Верховного Совета Республики Беларусь С. С. Шушкевича и Председателя Совета Министров Республики Беларусь В. Ф. Кебича. В нем излагалась просьба возобновить юридическое расследование этого преступления, возбудив уголовное дело.

И что же? Спустя почти месяц последовал ответ от начальника следственного отдела по особо важным делам Прокуратуры Республики Беларусь В. В. Соболева: «На ваше заявление от 28.12.92 г. и заключение Общественной комиссии сообщаю, что на поставленные в них вопросы комиссии ранее прокуратурой республики давались ответы».

Какие ответы? Никто ведь никогда и не обращался за ответами и разъяснениями в прокуратуру, потому что убеждены были, что ничего толком не скажут, а лишь в который раз будет изложена версия о жертвах НКВД. И все. А то, что один факт не состыковывается с другим, так никого из них и не волновало. Но как ни хитри, а правду не перехитришь и, как ее ни топчи в грязь, она выйдет наружу.

В. П. Корзун в дополнение к первому заявлению пишет 29.01.1993 г. еще одно заявление Генпрокурору республики: «Вызвала недоумение отписка начальника следственного отдела вверенного Вам ведомства Соболева В. В., который не досмотрел, что требование о возобновлении уголовного дела для объективного и всестороннего расследования куропатской трагедии высказано не только Общественной, но и правительственной комиссией, большинство членов которой (12 из 21) подписали протокол совместного заседания. Уверены, что честь мундира можно сохранить не увертками и отписками, а строгим следованием букве и духу закона. Требуем ответа по существу».

На этот раз лед тронулся. Первый заместитель Генерального прокурора Республики Беларусь В. К. Кондратьев сообщил, что «принято решение о возобновлении предварительного следствия по делу о расстрелах граждан в Куропатах, о результатах которого будет информирован Верховный Совет и через средства массовой информации общественность республики».

Чем была вызвана настоятельная просьба дальше продолжать расследование? Многими обстоятельствами. Следствие «не заметило» наличия в Куропатах стрелкового тира, окопов, траншей. Далее следствие установило, что количество расстрелянных в этом месте людей — не менее 30 тыс. человек. Но и эта цифра была опровергнута. В одной из бесед с журналистом в феврале 1992 г. начальник отдела КГБ республики полковник В. Н. Дашковский заявил, что в 20—40-е годы на территории Беларуси органами госбезопасности были расстреляны 25064 человека. При этом он заметил, что данная цифра «подтверждена материалами,     которые мы старательно и долго анализировали», и подчеркнул, что он отвечает «за каждое слово». Скажите, что это за следствие, если сплошь и рядом какие-то недосмотры, неточности, неувязки, предположения…

Вести далее расследование было поручено следователю по особо важным делам при Генпрокуратуре республики В. М. Комаровскому. Я  взял у него интервью. Вот его полный текст:

— Валерий Михайлович, с чего началась работа?

— Танцевать пришлось, как говорится, от печки. Почему? Мне лишь в общих чертах известна эта трагедия. Читал газетные и журнальные публикации, слушал сообщения по радио, смотрел по телевизору… Было в них немало противоречивого. Так что не надо думать, что все уже выяснено, правда восторжествовала (подчеркнуто мною – А.С.) К сожалению, нет. Об этом свидетельствуют мнения Общественной комиссии и большинства членов правительственной, которые изложены в их совместном заявлении. Поэтому я должен тщательнейшим образом изучить все документы, проанализировать их и сделать выводы.

— Почему идет предварительное расследование?

— Такой порядок юридически обоснован и соответствует уголовно-процессуальному кодексу. Сейчас мне трудно сказать что-либо определенное, но со всей ответственностью могу заявить, что ни на йоту не отступлю от установления полной и исчерпывающей истины: вся куропатская трагедия должна быть выяснена до конца.

— Кто будет участвовать в этой работе?

— Мы не будем сбрасывать со счетов мнение любого, кто хоть чуть-чуть может способствовать раскрытию тайны расстрелов мирных людей в этом урочище. Готовы выслушать всех. Секретов никаких не будет, как не будет симпатий и антипатий к различного рода группировкам, формированиям общественности по выяснению трагедии. Мы будем руководствоваться только законом.

В прокуратуру вновь начали поступать письма, которые мы тщательно изучаем, анализируем, сопоставляем, проверяем изложенные в них факты.

— Кто  из  специалистов  будет  задействован  в  процессе  расследования?

— Самые различные: юристы, медики, историки, археологи. Важно, чтобы их оценки, выводы, заключения были непредвзяты, точны, выверены. Без этого не установить нам правды, какой бы она ни была горькой. А  нам она нужна, коль мы строим правовое государство.

— В Куропатах продолжается вандализм. Все обращения в милицию, в другие правоохранительные органы ничего по существу не дали. Мародеры не прекратили разрывать захоронения. Установить истину становится все труднее. Что же делать? Кто прекратит кощунство?

— Вандализм, конечно, продолжаться не может. Этому должен быть положен конец. Видимо, в ближайшее время по этому делу будет принято соответствующее решение. Захоронению надо придать, как этого просила Общественная комиссия, статус кладбища, огородить его, привести в порядок, а государство обязано взять его под свою защиту.

— Будем ли мы знать о том, что выявлено при повторном расследовании?

— Повторяю, секретов никаких мы делать из этого не будем. Готовы постоянно информировать всю нашу общественность о ходе расследования и установления истины.

Вот такое обнадеживающее интервью. Казалось, наконец-то нашелся следователь, который установит правду, скрупулезно во всем разберется и расставит точки над “i”. Увы, надежды не оправдались. Ничего особенного так и не было сделано. Новые раскопки не проводились. Это было бы для них опасно, потому что вновь не подтвердилась бы ранее принятая  версия: НКВД – и баста!

Становилось очевидным, что доследование пытаются загубить полностью и окончательно. Мы в этом еще больше убедились, когда в «Народной газете» от 14 сентября 1994 г. появилась статья Анатолия Гуляева под заголовком «Трудно быть человеком в конце века. Но… можно» с подзаголовком: «Документальная повесть о благородной классовой ненависти. А также о судьбе и жизни Валерия Ткачева, волей случая оказавшегося причастным к большой политике». Подвергался критике В. М. Комаровский  за  перегибы  в  следственном  деле.  Дело в конце концов было прекращено, и В. Ткачев освобожден из-под стражи по всем статьям предъявленного обвинения, то есть длительная работа  группы  профессионалов  оказалась  обыкновенной  напраслиной.

Поэтому законно возникли серьезные сомнения в том, что “важняк” действительно намерен установить истину. На него, несомненно, оказывали некоторое давление определенные силы, и ясно было, что он не устоит перед их нажимом так же, как не устоял в деле с Ткачевым.

Однажды я был приглашен к Комаровскому на допрос. Беседа шла спокойно, но когда коснулась Куропат, то тут он сдержанно говорить не смог.

— Как вы могли допустить такое, чтобы над материалом поставили рубрику «Фальсификация века»? — с негодованием спрашивал он в повышенном тоне. — На сто процентов уверен, что там расстреливал НКВД. Нам из Москвы прислали даже списки расстрелянных. Мы допросили 55  человек и все они в один голос говорят о том, что там в лесу расстреливали энкаведисты мирных жителей, а вы нам голову морочите своими заявлениями. Чего вы хотите?

— Правды и только правды.

— Она нами установлена, и напрасно вы тратите свое время и нас по пустякам отрываете от дела, — категорически обрывал он меня.

Вот такой состоялся не совсем приятный разговор. Но он меня не удивил, так как из других источников нам было известно, что повернуть дело расследования в русло поиска правды никто не намерен. Забыл Комаровский, что говорил в интерьвью, отвечая на мои вопросы, с чего начнет работу по расследованию этой трагедии, а вспомнил о каких-то списках расстрелянных, дескать, хранящихся в Москве. Вот это был действительно блеф. Так взял бы фамилии убитых и опубликовал в прессе или другим способом обнародовал? За пачку «зелененьких» спецы сделают тебе  любой такой документ, что ни одна экспертиза не придерется.

Оставалось одно: продолжать накапливать факты.

И КЛИНТОН НЕ ПОМОГ

Чрезвычайному и Полномочному послу США в Республике Беларусь Д. Суорцу.

Уважаемый господин посол!

По сообщению средств массовой информации, стало известно, что Президент США Б. Клинтон во время пребывания в Минске посетит урочище, известное ныне под названием Куропаты.

Из уважения к американскому народу и его президенту считаем необходимым поставить Вас в известность и просить проинформировать свое правительство и президента Б. Клинтона о следующем.

Общественной комиссией по расследованию преступлений в «Куропатах» установлено, что в период фашистской оккупации гитлеровцы учинили в «Куропатах» массовые расстрелы евреев, депортированных из стран Западной Европы, и советских граждан. Определенные силы и, в частности, лидеры Белорусского народного фронта, преследуя политические цели, выдают эти жертвы немецко-фашистских оккупантов и их пособников за жертвы НКВД. Это неслыханная фальсификация и обман мировой общественности.

Складывается впечатление, что президента США умышленно вводят в заблуждение и хотят втянуть в неприглядную ситуацию, использовать его высокий авторитет для укрепления своей ложной версии о трагедии в «Куропатах». Расследование этой трагедии по вновь выявленным фактам Прокуратурой Беларуси возобновлено и не завершено.

К данному обращению прилагаются:

1. Заключение Общественной комиссии по расследованию трагедии в «Куропатах».
2. Протокол заседания Общественной комиссии с участием членов правительственной комиссии по расследованию трагедии в «Куропатах».
3. Сообщение Генерального прокурора Республики Беларусь о возобновлении предварительного следствия по делу о расстрелах граждан в «Куропатах».
4. Заявление Общественной комиссии по расследованию преступлений в так  называемых  Куропатах  от  15 ноября  1993  года.

Приложение всего на 8 листах.

P.S. Для вашего сведения сообщаем, что в черте города Минска находится бывший фашистский лагерь смерти Тростенец, в котором в годы оккупации гитлеровцы уничтожили более 206 тысяч человек. Посещение президентом США Тростенца и возложение венка жертвам фашистского геноцида было бы воспринято всем белорусским народом с глубоким пониманием и благодарностью.

Председатель Общественной комиссии по расследованию трагедии  в  «Куропатах» В. П. Корзун.

13 января 1994 г.

Часа три В. П. Корзун, кандидат исторических наук К. И. Доморад, И. X.Загороднюк сидели над этим текстом письма. В этот же день они направились к зданию посольства США в столице и передали послание вышедшему служащему. Он заверил, что документ будет передан в секретариат и его содержание доложат послу.

15 января прибыл Клинтон. Охрана его была усиленной. По всему проспекту в домах расселись на чердаках охранники, многих жителей предупредили, чтобы они не открывали занавесок («Стрелять будут без предупреждения»). Телефоны прослушивались, для чего привезли с собой (по сообщениям прессы — А. C.) нeсколько тонн специальной аппаратуры. Американцы чувствовали себя хозяевами и делали все, что они считали нужным.

Обстановка была тяжелой и угнетающей. Проспект перекрыли. За ГУМом встали пикетчики, если ехать со стороны площади Победа. На одном из плакатов было написано: «Янки, вон из Беларуси!» Клинтон этого, конечно, не увидел, ибо на перекрестке проспекта и ул. Ленина машины повернули влево и по ул. К. Маркса доехали до главной площади Минска к Дому правительства, где состоялась беседа С. Шушкевича с Б. Клинтоном.

Накануне приезда президента США газеты сообщили, что Клинтон встретится с вождем БНФ и они посетят Куропаты. Для чего это делалось? А ларчик открывался очень просто. Высокий гость своим посещением подтвердит версию о жертвах НКВД.

Своим письмом в посольство США мы предупредили посла, что такая поездка не укрепит дружбу наших народов. Видимо, из посольства позвонили в Совет Министров республики, потому что последовало сообщение о том, что правительство не рекомендует посещать урочище, разве только по частной инициативе. Поползли даже слухи, что на Клинтона замышляется покушение.

И вот по телевидению мы видим, как Клинтон идет по тропе, а рядом семенит З. Позняк и что-то ему нашептывает. Диктор говорит, что по пути в аэропорт президент США сделал частную остановку в Куропатах, чтобы отдать дань уважения жертвам «сталинских репрессий». Значительно позже тут появилась мраморная скамеечка, якобы подаренная Клинтоном: мол, сядь, путник, поразмышляй о бренном времени…

А в это время свита, сопровождавшая президента, стояла около машин. Член Общественной комиссии И. X. Загороднюк раздавал газету “Минская правда” (№5, 1994 г.), в которой в этот день была опубликована его статья под заголовком: «Куропаты, истина всегда одна». В ней Иван Харитонович, как живой свидетель, публично поставил острые вопросы и потребовал не витиеватых и демагогических заявлений, а объективных, вразумительных ответов с тем, чтобы народ знал правду.

Не буду пересказывать содержание статьи, приведу лишь один факт, рассказанный Загороднюком. В начале сентября 1941  года начались массовые расстрелы евреев под кодовым названием «Курпате юден», что дословно означает «Отеческое  лечение (забота) евреев»” (die Kur — лечение; der Pate — шеф; der Yude — еврей). Под наблюдением немцев евреев и тех, кто рыл им могилы, расстреливали литовские и латышские легионеры, вооруженные трофейным советским оружием.

В этой статье приводятся и многие другие факты, в которых оппоненты не найдут подвоха и не смогут их опровергнуть. Но, как всегда, наши блюстители закона промолчали, зато эта статья попала в руки американцев и, безусловно, их спецслужб. Через день-два одна из зарубежных радиостанций, вещающих на нашу страну, передала сообщение о том, что какая-то еврейская община выразила благодарность президенту Клинтону за то, что он посетил место в Беларуси, где фашисты расстреляли   тысячи их соотечественников в годы второй мировой войны.

Это сообщение откликнулось у нас громоподобным эхом. Спустя пару дней посла США в нашей республике Д. Суорца «ушли» в отставку, и он навсегда распрощался с Белой Русью, лишь «демпресса» проливала крокодиловы слезы, провожая господина, опростоволосившегося на таком «пустячном» куропатском деле. Об этом сообщении зарубежного радио писала газета Минского горкома ВКП(б) «За Советскую Белоруссию» (№  2, март 1994 г.) в статье Е. Евжина под заголовком «Минск — столица шпионов?» В ней говорилось: «Она (еврейская община» — А. С.) сказала правду. А когда примеру евреев последуют, наконец, правоохранительные органы Белоруссии?»

В. М. Комаровский вызвал меня на допрос: когда вы слушали радио, кто был диктором, что говорил и т.д. Я, как мог, ответил. Но что из этого? А ничего. Он тут же после окончания допроса вновь начал меня убеждать, что не может быть сомнения, что в Куропатах лежат жертвы НКВД, ссылался на какие-то списки, бумаги из Москвы, не смог ответить ни на один из вопросов, которые ставит перед прокуратурой республики Общественная комиссия. Вот примерно какие вопросы-ответы:

— Откуда в захоронениях так много иностранных вещей?

— Расстреливали перебежчиков.

— Изучали ли специалисты золотые вещи?

— Нет в этом надобности. Да и сделать это невозможно за давностью лет.

Тогда, слушая его, думалось о том, что фальшь не бывает прочной, даже если ее сотворили чиновники с профессиональной выучкой.

САМИ СЕБЯ РАЗОБЛАЧИЛИ

Случилось то, чего не ожидали и не предвидели те, кто состряпал все куропатское дело. Произошло еще одно саморазоблачение? И если раньше члены Общественной комиссии выдвигали свои контраргументы, то  «блюстители законности» просто не замечали или, в лучшем случае, бросали высокочиновничий взгляд на общественников, с которыми и разговаривать-то нет смысла, а не то чтобы дискутировать или опровергать их факты.

Промолчали они и на этот раз, когда уж дальше молчать было нельзя. Что же произошло? Но прежде всего скажем вот о чем. За время следствия никакого официального заключения не делалось, а Прокурор БССР, следователи неустанно повторяли: что все уже «достаточно» выяснено, доказано и других мнений быть не может. Больше того, «Сообщение…» обманывало нас каждой строкой, каждым словом. Не будем его вновь разбирать детально, сошлемся лишь на несколько его положений. Вот три  абзаца из этого так называемого правительственного сообщения:

«В архивах Минюста, КГБ, МВД и Прокуратуры БССР, союзных органов материалов и документов, относящихся к событиям в Куропатах, не обнаружено».

«Ознакомление с практикой оформления архивных документов, в том числе и уголовных дел на лиц, репрессированных в 1937 — 1941 годах, показало, что органы НКВД не составляли документов с указанием мест расстрелов и захоронений».

«Установить личности погибших, конкретные мотивы казней и лиц, исполнявших приговоры и решения несудебных органов в 1937 — 1941  годах, пока не представилось возможным».

Это требует пояснений. Во-первых, материалов о событиях в Куропатах нигде нет потому, что гитлеровцы документы о своих преступлениях не направляли в КГБ, МВД или другие советские учреждения. Но в наших архивах правоохранительных органов и других государств они, конечно, есть!

Второе. Более двух лет по пятницам газета «Вечерний Минск» под рубрикой «Жертвою пали…» публиковала списки жителей г. Минска, подвергшихся репрессиям в 20—50-е годы и впоследствии реабилитированных. 31 марта 1995 года был закончен первый тур публикаций. Откуда печатный орган взял эти списки?

Редакция их заполучила из архивов Республики Беларусь, архивов КГБ и МВД, и поэтому они являются официальным документом (подчеркнуто мною — А. С.)

Как видим, есть в архивах документы на всех репрессированных.

Далее. Пусть читатель наберется терпения и проанализирует опубликованный список, в котором названы имена 1193 расстрелянных жителей Минска. Это очень важно для того, чтобы опровергнуть ошибочные выводы «авторитетов». Итак, время их расстрела:

1921 г, — 1 человек.

1924 г. — 1 чел.

1927 г.— 3 чел.

1928 г. — 1 чел.

1929 г. — 1 чел.

1931 г. — 1 чел.

1932 г. — 4 чел.

1933 г. — 10 чел.

1937 г. — 533 чел.

1938 г. — 637 чел.

1939 г. — 1 чел. (приговорен в сентябре 1938 г.).

Где их расстреляли? 1061 чел. — в Минске. 12 чел. — в других городах республики, 81 чел. — за пределами Беларуси, места расстрелов 39  чел. не установлены. Как видим из этих приведенных данных, эпогей казней приходится на 1937—1938 годы, когда НКВД БССР возглавлял небезызвестный Б. Д. Берман (4.03.1937 г. — 22.05.1938 г.). Он был «главным режиссером того кровавого спектакля…» по уничтожению своего народа. Несколько слов о нем. Родился Б. Д. Берман в 1901 году в Забайкалье. Брат его М. Д. Берман возглавлял в 30-е годы ГУЛАГ НКВД СССР и был арестован 24 сентября 1938 г. на основании показаний бывшего начальника УНКВД Свердловской области Дмитриева. Кстати, в Свердловске жил и работал второй брат Б. Д. Бермана.

Из показаний следует, что Б. Берман «является участником заговорщицкой организации правых, существующей в НКВД, которая свою работу вела в направлении ограждения основных кадров правотроцкистских элементов от их разоблачения и ареста». На предварительном следствии Б.Берман показал, что в 1933 году, будучи в командировке в Германии по линии разведупра, при выполнении строго секретного специального задания был расконспирирован и пойман с поличным, после чего сотрудником германской разведки Протце завербован в качестве агента. По возвращении в СССР вся дальнейшая деятельность Б. Бермана, вплоть до ареста, была связана с выполнением заданий разведорганов фашистской Германии. Берман признал, что он действительно состоял в антисоветской заговорщической организации правых, действовавшей в органах НКВД, совместно с ярыми врагами Ягодой, Мироновым, Слуцким и другими вел враждебную работу в НКВД по сохранению в СССР правотроцкистоких формирований.

Что можно сказать по поводу этих данных? А то, что ему (Б. Берману) отводилась более значительная роль во враждебной Советскому Союзу деятельности, чем передача шпионских сведений. В мае 1933 г. Б. Берман был повышен в должности и направлен на работу в Москву. По возвращении в Минск он был арестован. 22 февраля 1939 года в судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР Б. Берман виновным себя признал «в пределах данных им на предварительном следствии показаний». Не отрицая своей связи с германской разведкой, в суде категорически отрицал ту часть своих показаний, где он признавался в передаче шпионских сведений. Свою вражескую работу в период службы в НКВД Берман признал полностью. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к расстрелу

Его преемник А. А. Наседкин продолжал дело Бермана до 17 декабря 1938 г., 25 января 1939 года он также был приговорен к расстрелу. К  расстрелу были приговорены Гепштейн, Кауфман, Ягода и другие должностные лица, являющиеся «активными участниками контрреволюционной заговорщицкой организации, существовавшей в НКВД, проводили активную контрреволюционную вредительскую деятельность в этих органах, направленную на создание провокационных дел, осуждение невиновных граждан, что достигалось производством массовых необоснованных арестов». В целях поощрения применения физических мер воздействия к арестованным Гепштейн давал установку о «разоблачении» следователями одного-двух, а то и трех арестованных в  сутки.

В «Сообщении…» правительственной комиссии делается неуместная и ненужная ссылка, кого из высших чинов НКВД предали смертной казни. Понимаю, что составителям уж больно хотелось показать, что они, мол, обнародовали подлинных убийц, видите, кого мы нашли и раскрыли. Могу им еще добавить имена палачей. Начальник УНКВД Москвы и Московской области комиссар госбезопасности 1-го ранга С. Реденс, возглавлявший Особую тройку, был расстрелян 2.01.40 г.; Л. Заковский, планировавший работу «троек» был расстрелян 29.08.39 г; Г. Якубович, сменивший Реденса, был расстрелян 25.01.39 г; председатель «тройки» по уголовным делам М. Семенов расстрелян 7.09.39 г.; организовывавший расстрелы АХО НКВД СССР И. Берг, расстрелян 7.03.39 г. Так расправлялись с теми, кто отступал от требований законов. Поплатились и более низшие чины, попали в это время под колесо преследований и безвинные люди. Таково было время. Лгут фальсификаторы, когда утверждают, что расстрелы в Куропатах продолжались до лета 1941 года.

Из этих фактов мы видим, кто были главными палачами, кто вершил беззакония. Не трудно установить и тех, кто был в этом кровопролитии непосредственным исполнителем и даже самых мелких сошек.

Убеждают нас цифры и в том, что в конце 1938 года расстрелы репрессированных  прекратились. В чем дело? Документом, послужившим остановлению казней и вызвавшим осуждение «виновных», явилось постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия»: «Ликвидировать судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции. Впредь все дела в точном соответствии с действующим законодательством о подсудимости передавать на рассмотрение судов или Особого совещения при НКВД СССР». Затем последовал приказ, подписанный наркомом Л. Берия, который отменил все оперативные приказы 1937—1938  г.г. и директивы, изданные в их развитие. После этого почти весь год органы НКВД разбирались с оставшимися от 1937—1938 г.г. следственными заключенными, которых не успели расстрелять или отправить в лагеря. На новые массовые аресты не то чтобы не хватило сил, но, скорее всего, не давали санкций партийные инстанции. К тому же шла интенсивная чистка в самом НКВД, и уцелевшие старые, как и новые руководители, старались соблюдать осторожность, боясь перегибов, стремились уловить «дух времени». В этом году около 110 тыс. человек были оправданы и освобождены.

Существенным образом изменилась и мера наказания после 38-го года. Смертные приговоры уже не выносились. Это не составляет труда установить по тем же спискам, опубликованным в «Вечернем Минске». Из 2756 репрессированных и сегодня нам известных минчан приговорены были к различным срокам ссылки и исправительно-трудовых лагерей:

в 1939 г. — 85 чел.

в 1940 г. — 66 чел.

в 1941 г. — 13 чел. (до начала войны).

К расстрелу за эти два с половиной года не приговорено ни одного человека. Да и после войны из этих 2756 человек к ссылке и лагерям приговорено было 411 человек (95 из них повторно), а к высшей мере наказания — ни одного. Такова статистика, обнародованная газетой по официальным данным архивов.

Фамилии 1040 человек, расстрелянных в Минске в 1937—1938 годах, как следует из опубликованных списков, известны. Встает вопрос: где их расстреливали и где похоронили? Лживая и продажная пропаганда ничего не желает слушать, а рьяно пытается внушать нам: «В Куропатах, где же еще!» Но давайте во всем детально разберемся.

Председатель Общественной комиссии по расследованию преступлений в так называемых Куропатах В. П. Корзун отвечал на мои вопросы:

— Из 8 фигурирующих в следственном «Деле № 39» куропатских захоронений эксгумированных в 1988 году, по обнаруженным в них вещам только два захоронения (№ 1 и № 2) с большой натяжкой можно датировать как возникшие не ранее 1938 года, одно (№ 3) — как не ранее 1939 г. Остальные пять — не ранее 1940-го. Таким образом, по меньшей мере шесть эксгумированных захоронений из восьми появились на земле Куропат после 1938 года.

— Что из этого следует?

— Из этого следует то, что в 39-м, 40-м и в первой половине 41-го (до начала войны), они появиться не могли, потому что в это время расстрелы заключенных не проводились. Следовательно, захоронения на земле Куропат могли появиться после июня 1941 года, когда Минск и его окрестности были оккупированы фашистами.

— Валентин Павлович, о чем говорят найденные гильзы? — допытывался я.

— На 135 обнаруженных в захоронениях гильзах маркировка изготовления обозначена 1939 годом. Таких гильз — 74 штуки, или 55 процентов. Вот и выходит, что органы НКВД в 37-м и 38-м годах, то есть годах массовых репрессий, расстреливали патронами, изготовленными в 39-м году. Чушь какая-то! Дальше, как говорится, ехать некуда!

В материалах следствия 1988 года упоминаются опасные бритвы, найденные в куропатских захоронениях. Об этом  говорила еще тогда, в 1988 голу, член правительственной комиссии, бывшая минская подпольщица Мария Борисовна Осипова. На то указал и тогдашний председатель КГБ Э. И. Ширковский. Он подтвердил и такой факт: в шести захоронениях эксгумированных в этом урочище, установлено было наличиие 311 черепов, из которых извлечено 340 золотых зубных протезов.

Мало кто знает, что на каждого репрессированного органами НКВД в 20—50-е годы в учетно-архивном отделе КГБ республики имеется персональное уголовное дело с пометкой на обложке «Хранить вечно». На каждого! В нем указано обвинение, приговор и имеется опись оказавшихся при аресте личных вещей. Вещи, указанные в этих описях, абсолютно не соответствуют тому, что обнаружено в могилах Куропат.

Для пущей убедительности хочу вам рассказать, каков был в СССР процесс приема осужденных в места заключения. У него изымались и хранились у тюремной администрации не только любые предметы, но и документы. Безусловному изъятию подлежали любые письменные материалы, включая чистую бумагу и средства письма. Изымались кольца и перстни, нательные крестики и образки, цепочки, которые могли быть использованы как орудия смерти или материальной ценностью, могущей послужить преступным целям. Следовал индивидуальный опрос… Данные заносились в алфавитный список и покамерные ведомости. Человека раздевали догола. Тщательно осматривалось тело, включая не просматриваемые внешние и внутренние места…

— Как же на эти ваши данные реагировали высокие начальники?

— Думаю, не без учета этого обстоятельства бывший прокурор республики Г. Тарнавский сделал следующее заявление в прессе: «Как это ни покажется кому-то удивительным, мы не имеем ни морального, ни юридического права утверждать, что многочисленные жертвы репрессий, чей приговор приведен в исполнение в Минске, похоронены под куропатскими соснами» («Звязда», 2.11.1989). Уже тогда прокурор знал, какие вещи извлекались из могил Куропат и какие фигурируют в описях личных вещей арестованных органами НКВД людей.

— Оппоненты объясняют обилие иностранных вещей в захоронениях наличием в 30-е годы в БССР перебежчиков из Западной Беларуси. Что можно сказать об этом?

— Это несерьезно. Во-первых, такая трактовка не объясняет присутствие в могилах чешских, австрийских и германских вещей. Во-вторых, люди в деревнях Западной Беларуси (а переходили границу, по приведенным в книге данным, люди из деревень) жили не настолько богато, чтобы иметь дорогие вещи, извлеченные из могил следственными органами и вырытые мародерами. Да и к чему перебежчикам брать в поход через границу эмалированные кружки емкостью до 1 литра, которые найдены во всех разрытых захоронениях с иностранными вещами?

В-третьих, границу переходили, по приведенным в книге данным, исключительно молодые люди в возрасте от 18 до 28—30 лет, а, по заключению судебной экспертизы, возраст погребенных в эксгумированных захоронениях людей, определенный по 130 наиболее сохранившимся черепам, такой: 20—29 лет — 9 человек; 30—39 лет — 26 человек; 40—49  лет — 62 человека; 50—60 лет — 33 человека, т.е. в могилах Куропат лежат люди совсем другого возраста.

Хочу еще раз внести ясность в вопрос о перебежчиках. Дело в том, что беженцы-евреи из многих европейских стран спасались от гитлеровского террора в Польше. С нападением Германии на Польшу они с польскими евреями подались дальше на Восток, в Западную Белоруссию. Их было более 65,5 тыс. человек. В результате действий Красной Армии (сентябрь 1939 г.) все они оказались в Советской Белоруссии. Часть из них была вывезена в глубь страны, но многие (примерно около 40 тыс.) остались в БССР. Некоторые из них за антисоветскую деятельность арестовывались органами НКВД и содержались в тюрьмах.

После создания 19 июля 1941 г. гетто они попали в него с советскими евреями и расстреливались вместе с советскими евреями: оккупанты и их прислужники освобождали место для депортированных евреев из Германии, Австрии, Чехословакии, Бельгии и других стран. Этих евреев местные жители независимо от их родных стран и мест жительства стали называть «гамбургскими» по тому городу, откуда в Минск прибыл первый эшелон. С августа 1942 г. уже заработал концлагерь «Тростенец», куда была специально проложена железнодорожная ветка, и всех последующих переселенцев направляли прямиком в этот лагерь смерти для уничтожения. Об этом свидетельствуют немецкие данные: сколько евреев и из каких городов департировали в Минск и Тростенец: название городов, в какой лагерь направлялись поезда, сколько человек было в эшелоне (см. листы из книги немецкого ученого Пауля Коля).

— Но apxeoлoги Института истории, проводившие раскопы в Куропатах, объясняют обилие в захоронениях иностранных вещей и тем, что после сентября 1939 года органы НКВД расстреливали там жителей Западной Белоруссии.

— Да, к расстрелу в Западной Беларуси в 1939—1941 годах, судя по документам, приведенным в книге В. И. Адамушко «Палiтычныя рэпрэсii 20—50-х гадоў на Беларусi»[18] (Мн., 1994 г.), было приговорено около 400  человек — в основном польских террористов, участвовавших в уничтожении советских военнослужащих и работников органов власти. Приговоренные содержались в тюрьмах Западной Белоруссии. И только в первый день войны 22 июня 1941 года было принято решение о приведении приговоров в исполнение.

Что же касается «научных» выводов о вывозе жителей Западной Белоруссии на расстрел за околицу пос. Готище в 2,5 км от Минска, то, согласно архивным документам, приведенным в книге В. И. Адамушко, в 1940—1941 годах вывоз органами НКВД определенного контингента жителей Западной Белоруссии действительно проводился, но не на расстрел в пригород столичного Минска, а на поселение в северные районы европейской части СССР, Сибирь, Казахстан и другие отдаленные районы страны. Всего было вывезено за пределы республики 99862 человека. Выселение этих людей провели оперативно — в течение трех дней, 10 февраля, 13 апреля 1940 года и 20 июня 1941 года.

— В захоронениях нашли много женских останков. Что можно сказать по поводу этого?

— Не буду детально распространяться, – продолжает Валентин Павлович. — Скажу лишь, что они присутствуют во всех захоронениях, а в одном значительно преобладают. Женские останки в захоронениях составляют не менее 18 процентов. В то же время согласно опубликованному  газетой «Вечерний Минск» списку среди расстрелянных органами НКВД лиц женщины составляют 3,8 процента. Служивший с 13.01.1937 г. по  ноябрь 1938 г. в НКВД БССР С.Н. Харитонович свидетельствует: «Хочу заметить, что во время моей службы во внутренней тюрьме содержались только мужчины, женщин не было». В  ходе комплексной экспертизы из куропатских захоронений по сохранившимся черепам установлена следующая половая принадлежность: мужских – 97, женских – 21.

— Расстрелы органы НКВД проводили, тщательно скрывая их от народа, даже от ближайших родственников казненных, которым сообщали: «осужден на 10 лет без права переписки», а  тут…

— Еще в 1988 году было ясно, что не могли органы НКВД проводить расстрелы на холме за огородами деревни, а, по утверждению «свидетелей», кровавая вакханалия разыгралась на виду у людей, с громом выстрелов, мольбой о пощаде, воплями и криками обреченных. Ведь от места расстрелов до ближайших домов поселка Готище (совхоз “Зеленый Луг”) было 450—500 м, до деревни Цна-Йодково — 1 км,  а  до  ее  хуторов — в два раза меньше. Расстрелы у деревень — излюбленный метод гитлеровцев. Они не прятались, уничтожая людей. Вешали, расстреливали там, где было удобно, чаще в центре городов и населенных пунктов. Примеров этому достаточно. Жертвы гитлеровского геноцида выдали за жертвы НКВД и нарекли это место «Куропатами». Все это и многое другое было сделано для нагнетания антикоммунистической истерии в стране с целью ее развала и смены общественного строя. Но черное дело оказалось шито белыми     нитками.

К сожалению, распространение сотворенного вымысла по ранее разработанному сценарию продолжается. Определенные политические круги не без подсказки некоторых западных «благодетелей» усиленно отрабатывают долларовые подачки: проводят шествия к захоронениям, устанавливают знаки и кресты с провокационными надписями, собирают обманутых людей на молебны и другие церковные мероприятия. И совершается кощунство. Верующие, введенные в заблуждение, берут на себя большой грех, освящая крестом могилы павших от рук фашистских извергов людей советского и иностранного подданства.

ЗА ПОМОЩЬЮ К ПРЕЗИДЕНТУ

Надо было предпринимать какие-то дальнейшие шаги. Один из них, и самый главный, состоял в том, чтобы власти официально признали и утвердили правду о куропатской трагедии. Но прежде всего необходимо было опровергнуть то, что сотворили «крестные отцы» о событиях в «хмызняке». Сделать это не так просто и легко, ибо весь мир в течение нескольких лет «питался» идеологической тухлятиной о злодениях, совершенных якобы «сталинистами». Людям вдалбливалась одна никем не проверенная версия. Выход надо было искать. Члены Общественной комиссии, в частности, В. П. Корзун, Р. Е. Мирончикова, И. X. Загороднюк, К. И. Доморад и Е. Н. Лепешко после долгих размышлений и споров пришли к выводу, что необходимо обратиться к Президенту Республики Беларусь с просьбой создать новую правительственную комиссию, провести полное и всеобъемлющее расследование и на этом поставить точку.

Написать такое обращение согласился Е. Н. Лепешко. Приняв его за основу, Раиса Емельяновна Мирончикова взяла на себя дальнейшую доводку этого письма. Спустя несколько дней она принесла на двух страницах машинописный текст. Обсудили совместно со всеми причастными к нему членами Общественной комиссии и решили с небольшими поправками и дополнениями готовить его к отправке президенту А. Г. Лукашенко. Текст письма вынесли на обсуждение Минского городского клуба исторических знаний и Военно-научного общества Министерства обороны Республики Беларусь. Товарищи нас поддержали.

Письмо с приложением некоторых наших документов было доставлено в приемную Президента. Вот его содержание.

Президенту Республики Беларусь Лукашенко А. Г.

Уважаемый Александр Григорьевич!

Минский городской клуб исторических знаний и Военно-научное общество Министерства обороны Республики Беларусь при ЦДО обращаются к Вам по вопросу, имеющему государственно-политическое значение. Речь идет о трагедии, произошедшей более полувека назад в т.н. «Куропатах».

Ознакомившись с работой и материалами, собранными правительственной (1988 г.) и Общественной комиссией по независимому расследованию причин массовой гибели людей в «Куропатах» (последняя сформировалась в марте 1991 г.), мы пришли к выводу, что официальные точки зрения — сообщения правительственной комиссии БССР в январе 1989 г. — уязвимы по многим параметрам и не могут быть окончательными.

По нашему мнению, «куропатское дело» было подготовлено националистическими силами в разгар «перестройки» в СССР и Беларуси. Под массированным давлением этих сил расследование было осуществлено столь поспешно, что даже книга «Куропаты: следствие продолжается» (Москва, 1990 г.), написанная по материалам следствия, пестрит противоречиями, как и само следственное «Дело № 39» в Прокуратуре Республики Беларусь.

Члены Общественной комиссии уже в июне 1991 г. направили в Прокуратуру СССР собранный ими материал, доказывающий, что в «Куропатах» покоятся не жертвы НКВД, а жертвы нацистского геноцида.

Осенью 1991 г. в Минск приезжал специальный представитель Союзной прокуратуры по этому делу, но известные события августа и декабря 1991 г. в Москве свели начатое им дело к нулю и привели к антикоммунистической вакханалии в Беларуси. Националисты продолжали нагнетать общественный психоз и внедрять в сознание людей созданную ими версию о «Куропатах», наживая себе на этом политический капитал. Однако члены Общественной комиссии продолжали борьбу за восстановление исторической правды. Они забили тревогу, обратились в Минский облисполком, Цнянский сельский совет, на телевидение и в редакции газет, когда осенью 1991 г. мародеры начали раскопки могил в поисках драгоценностей. По следам вандалов на отвалах земли тележурналисты нашли золотые вещи, было подобрано много других предметов, в основном иностранного производства. Меры по охране захоронений принимались, но явно недостаточные. Мародерство продолжается до сих пор. Не исключено, что оно организовано преднамеренно с целью разрушения структуры захоронений, что может затруднить последующие раскопки в ходе нового расследования.

Члены Общественной комиссии добились совместного заседания Общественной и правительственной комиссий. На основании протокола этого заседания от 23 октября 1992 г. Прокуратура Республики Беларусь вынуждена была возобновить расследование «куропатской» трагедии. Однако спустя три года стало ясно, что следователи, которым поручено дело, не хотят или неспособны вести это сложное и неординарное расследование.

Исходя из вышесказанного, просим Вас образовать новую комиссию, в которую, на наш взгляд, должны войти З. Позняк, В. Быков, Н. Гилевич — как «крестные отцы» версии о «Куропатах». От Общественной комиссии просим включить также трех членов (по ее усмотрению). Возможно, новое расследование надо поручить Военной прокуратуре. В любом случае вести его должны высококвалифицированные специалисты с кругозором аналитика, историка, политика, которым действительно дороги честь и достоинство Родины, ее героическое и трагическое прошлое.

История не терпит конъюнктурного подхода. За ложь и лицемерие в трактовке исторических событий она мстит живущим ныне. Происходящее сегодня в нашей республике и в ближнем зарубежье подтверждает эту истину. «Куропатская» трагедия относится именно к тем историческим событиям, которые стали разменной картой в политической борьбе буржуазно-националистических сил, настроенных не на созидательный процесс в республике, а на поддержание своего авторитета в глазах обещественности любыми действиями и методами, даже если эти методы увековечивают непростительную, кощунственную ложь в отношении истории собственного народа.

Вот почему необходимо возобновить расследование по поводу трагедии в т. н. «Куропатах».

К данному письму прилагаются:

1. Заключение Общественной комиссии по расследованию преступлений, совершенных на холме возле деревни Цна-Йодково—Зеленый Луг, который известен сегодня под названием «Куропаты» (1.06.92 г.).
2. Факты проверенные и подтвержденные. Заявление Общественной комиссии по расследованию преступлений в так называемых «Куропатах» (декабрь 1993 г.).
3. «Факты протестуют».
4. Фрагменты публикаций Общественной комиссии по делу так называемых «Куропат».
5. Фрагмент беседы сотрудника ИГиГ АН БССР Корзуна В. П. с членом Правительственной комиссии по расследованию преступления в «Куропатах» Героем Советского Союза Осиповой Марией Борисовной и комментарий к этой беседе.
6. «За свое слово отвечаю». Автор – М. Б. Осипова. 1991  г.

Председатель Минского городского клуба исторических знаний доктор экономических наук, профессор

В. Войцеховский.

Председатель Военно-научного общества Министерства обороны Республики Беларусь при ЦДО генерал-лейтенант

Д. Яценко.

Председатель Общественной комиссии по расследованию преступлений на холме под названием «Куропаты», кандидат геолого-минералогических наук

В.Корзун.

23 января 1996 г., г. Минск.

Обращение к главе государства вскоре было опубликовано в газете «Республика» с небольшим вступлением редакции и заключением. В этой публикации делалась ссылка на резолюцию, которая адресовалась и.о. Генерального прокурора. В ней подчеркивалось: «Изначально и в сегодняшней ситуации проблема Куропат носила и носит не только юридический, но и политический характер. Исключительно важно дать, наконец, реальную государственную оценку и снять, таким образом, всякие спекуляции на эту тему. Доложите позицию и подход прокуратуры с  учетом обращения Минского городского клуба исторических  знаний».

Казалось, после этого справедливого и нужного заключения лед тронулся. Так думалось в ту пору. Шло время. Мы ждали с нетерпением, что следователи возьмутся за выполнение распоряжения Президента. Однако никто никаких шагов не предпринимал. В чем дело? Как могли чиновники не «слышать» голоса главы государства? Мы не знали того, что все эти тревожные дни и месяцы в главном здании белорусской Фемиды шептались слуги закона, призванные стоять на страже справедливости, о том, как уберечь себя за учиненный моральный геноцид над собственной страной в угоду определенным политическим силам.

Примерно в это время возникает судебный процесс. Старший следователь по особо важным делам Я. Я. Бролишс подает в суд на корреспондента газеты «Правда» О. А. Степаненко. За  что?

Не все, конечно, помнят и знают, как депутаты Верховного Совета XII созыва объявляли голодовку в знак несогласия с мнением Президента. В милицию позвонил неизвестный и сообщил, что в здании заложено взрывное устройство. Согласно инструкции, в целях защиты жизни людей, находящихся в здании, их необходимо было эвакуировать, но депутаты уходить из помещения отказались. Была применена сила. Прокуратура республики возбудила по этому факту уголовное дело, потому что «… группа депутатов не только грубо нарушила закон и порядок, но и спровоцировала конфликт, — писал Олег Степаненко в информации под заголовком « В обьективнсти сомневаются» («Правда», 21.04.1995 г.): «Общественность, естественно, ждет обьективного расследования. Однако уже первый шаг генерального прокурора В. Шолодонова многих, мягко говоря, удивил. Установление истины поручено старшему следователю прокуратуры по особо важным делам Язэпу Бролишсу. Он известен тем, что принимал участие в так называемом куропатском деле. Выводы следствия, которое выдало урочище Куропаты за место захоронения жертв сталинских политических репрессий, опровергнуты высококвалифцированными специалистами и многочисленными свидетельствами. В действительности, как доказала специально созданная комиссия, там находятся жертвы гитлеровских оккупантов. А  «дело» сшитое при участии Я. Бролишса, представители прогрессивной общественности справедливо называют фальсификацией века. К тому же Я. Бролишс, как хорошо знают в прокуратуре, открыто показал себя убежденным сторонником национал — демократов. Не только здешних, белорусских, но и литовских саюдистов.

В подобной ситуации, по мнению независимых аналитиков, вряд ли будет обеспечена обьективность расследования».

Я был на первом заседании суда. Выступал в роли свидетеля. Приводил многие факты, изобличающие Бролишса и его поплечников. Выступали и другие товарищи, несогласные с выводами, ходом следственного процесса по куропатскому делу. Суд отложили. Потом опять было не одно заседание, переливали, как говорится, из пустого в порожнее.

У следователя В. Комаровского берет интервью корреспондент газеты “Звязда” и опять (уже в который раз!) чиновник тянет ту же песню что и его коллеги о жертвах НКВД, пытается приводить какие-то факты, делать выводы… Нового он так ничего и не сказал.

Общественность насторожилась. И не без основания. Посланное на имя Президента письмо с приложением ряда материалов не находят в канцелярских кладовых. Никто не может ясно и вразумительно ответить, где оно, что с ним, какое решение принято по нему. Нет его — и все. Разобраться в причинах такой вопиющей пропажи (во что не верилось) — все равно что стучать в глухую стенку. Созрело решение послать вторичное. «С большим сожалением вынуждены констатировать, что не прекращаются политические спекуляции по так называемому куропатскому делу. Пытающиеся дестабилизировать ситуацию в республике силы продолжают подрывную работу, используя в своих целях «куропатскую» карту. Вольно или невольно помощь им в этом оказывает Прокуратура Республики Беларусь, которая по устным заявлениям следователей вновь прекратила следствие по делу, полностью поддержав версию Позняка» — говорилось, в частности, в этом письме, которое подписали В. П. Корзун и М. С. Самонов — председатель комитета ветеранов войны Республиканской организации ветеранов войны, труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов. Далее в этом послании они просили А. Г. Лукашенко, используя свой авторитет главы государства и гаранта Конституции, о возобновлении следствия по т.н. куропатскому делу в целях всестороннего, полного и объективного расследования, установления истины, имен жертв и палачей трагедии, поручить его военной прокуратуре.

Спустя почти два месяца после этого в газете «Республика» появляется интервью, которое брал корреспондент Е. Ростиков у тогдашнего председателя комитета по печати В. П. Заметалина, где последний вновь подтвердил свой ранее сделанный вывод: «…версию БНФ о Куропатах утверждали буквально как неоспоримый постулат. Здесь не нужна была правда, историческая правда, здесь важна была только идеология. Потому что Позняку, а главное тем, кто стоял за ним, надо было решать конкретные политические задачи». Что оставалось делать? Как защитить свою версию? Репутация под сомнением. Она делает последний и, как им думалось, окончательный шаг, чтобы поставить точку в этом деле.

Прокуратура публикует официальную информацию о результатах расследования уголовного дела о массовых расстрелах граждан в лесном массиве Куропаты, которую подписал первый заместитель Генпрокурора Республики Беларусь В. К. Кондратьев. Опять же ничего нового не смогли сказать, а скорее всего не хотели дать ответы на многие очень важные вопросы. Переписали то, что была в «Сообщении…» 1989 г. В  комментариях к этой информации ничего существенного нет. Привычные, набившие оскомину фразы: «не б

было возможности», «мы выехали в Германию, нашли материалы и факты», «из-за отсутствия архивных данных» и немало других подобных суждений, которые, мягко говоря, не лезли ни в какие ворота.

Второй и третий раз заседает суд. Степаненко сражается за установление справедливости. Ему помогают свидетели, журналисты, члены Общественной комиссии и, тем не менее, вот-вот, казалось, он будет признан виновным в нанесении морального ущерба Я. Бролишсу. Но… окончательное заседание суда откладывается с месяца на месяц.

На последнем разбирательстве по делу О. Степаненко было объявлено, что в скором времени куропатское дело будет пересмотрено и поэтому необходимо перенести процесс на более поздний срок. Стороны разошлись ни с чем.

ЛЕД  ТРОНУЛСЯ

Все произошло для общественности неожиданно. Правда, мы ждали и надеялись, что какие-то шаги будут предприняты, ибо все расследование, проведенное З. Позняком и его единомышленниками, было построено на сплошной лжи, не даны были ответы на бесчисленные «почему». Знали и другое, что наши документы дошли по назначению и там, на Олимпе власти, после долгих раздумий, сопоставлений фактов ранее проведенного следствия, выводов, обнародованных Общественной комиссией, Генеральный прокурор Республики Беларусь принял решение отменить постановление о прекращении уголовного дела по факту захоронения людей в лесном массиве Куропаты и возобновить его расследование.

Пресс-служба прокуратуры пояснила следующее. На протяжении последних лет в прокуратуру поступали многочисленные обращения общественных объединений, политических партий, а также отдельных граждан, в которых они подвергали сомнению объективность расследования и выводы предварительного следствия в связи с обнаружением останков людей в этом ставшем печально известном урочище, находящемся вблизи Минска. Сам факт обнаружения, результаты расследования широко использовались определенными силами в борьбе за власть. Причем трактовались они с односторонней политической направленностью. Представленный научный отчет о результатах раскопок оказался во многом противоречивым. Он построен на предположениях, содержит выводы, не подтвержденные доказательствами. Без критической оценки принимались во внимание показания свидетелей, бывших во время тех событий малолетними. Все это и стало причиной для возобновления следствия.

Подтвердил факт возобновления следствия и полковник запаса Н. М. Ещенко — начальник Управления по увековечиванию памяти защитников Отечества и жертв войны при Министерстве обороны республики. Он сообщил, что этим делом поручено заниматься военной прокуратуре. Николай Михайлович в беседе со мной сказал, что он лично проинструктировал офицеров, сержантов и солдат взвода, который должен проводить раскопки, чтобы не допустить никаких отклонений от документов, регламентирующих подобную работу.

— Завтра приезжайте в Куропаты, там начинают эксгумацию захоронений, ─ по телефону он сообщил мне.

Ранним утром 1 октября 1997 г. я и В. П. Корзун приехали в урочище. Лил дождь. Было холодно. Тут находились военный следователь по особо важным делам майор юстиции В. Г.Сомов, несколько специалистов из АН республики. Как я позже узнал, здесь были и те, кто в 1988 году производил раскопки под руководством З. Позняка. Был тут и журналист из газеты «Свабода».

Мы побродили по лесу, совместно наметили какие вскрывать углубления. Делалось это быстро, без рассуждения и тщательного осмотра.  Одно выбрали за памятным знаком справа от центральной аллеи, два — слева, одно из которых было, по нашим предположениям, очень большим.

Около “УАЗика”, который должен был увезти группу, мы сказали, что нами на основании раскопок 1988 года установлено подлинно: здесь лежат жертвы фашистского геноцида и новые раскопки лишь подтвердят ранее сделанные нами выводы.

Следователь заверил, что расследование будет проведено в комплексе, честно и справедливо, в чем никто может не сомневаться. Дождь не давал нам больше вести разговор. Группа умчалась. На душе, скажу откровенно, было муторно, прескверно и гадко. А все, наверное, потому, что мне с первых шагов было заметно его странное поведение. Зачем спешку допускать в этом сложном деле? Уже была она, когда состряпали фальшивку в 1988 году. Зачем эти его заверения в объективности следствия?  Нас и раньше, как читатель помнит, заверяли подобным же образом, а что получилось на деле?

В. Сомов, когда мы бродили по лесу, сказал во всеуслышание, что он тщательно изучил все 13 томов ранее проведенного расследования, показал даже схему захоронений, на что я ему заметил:

• Она составлена неверно, это липа.
• Почему вы так думаете? — на ходу спросил Виктор Григорьевич.
• Здесь каждая ямка помечена как захоронение, газопровод идет не вдоль дороги, а делает пять изгибов, а на схеме это не показано…

Он с неудовольствием быстро спрятал схему и больше не хвастался тем, что у него многое уже расследовано предыдущими «специалистами» и стоит лишь немножко тут покапаться, кое-что уточнить и на этом закрыть дело. Ох, как он ошибался! И он, и мы не знали тогда, что ждет впереди большая и кропотливая исследовательская работа, порой, изнуряющая и ко всему прочему неблагодарная, что те, кто совершил и распространил на весь мир измышления, будут яростно сопротивляться, чтобы отвести от себя удар правды. Мы это почувствовали буквально на следующий день.

Тогда, стоя на краю леса под проливным дождем, мы по просьбе следователя дали слово не публиковать никакой информации о начатом предварительном следствии до его окончания. Признаюсь, у нас руки чесались сделать короткую заметку в газету, но не могли мы поступиться данным словом. Прошел день, и в газете «Свабода» появился на первой полосе материал под заголовком «У Курапатах зноў шукаюць «фашысцкi след»[1]». Помещен тут был и фотоснимок, под которым стояла подпись: «ахвяры сталiнiзму i ix дзецi каля крыжа ў Курапатах»[2]. И опять одно и то же: «…археолаг-эксперт Зянон Пазняк», «не найшлі падстаў для такіх высноў[3]» и т. д. и т. п. Автор, совершенно не владея предметом исследования, историей вопроса, защищал набившую уже оскомину и давно опровергнутую не только Общественной, но и правительственной комиссией галиматью.

Как потом мне говорил Корзун, показавший Сомову эту заметку-опус, тот был очень недоволен тем, что журналист не сдержал слово и еще до начала нового расследования попытался навязывать читателям газеты и следствию позняковскую точку зрения.

2 октября 1997 года я приехал в Куропаты, чтобы понаблюдать, как будут вести эксгумацию. На вершине холма, где стоит памятный знак, где газопровод круто поворачивает влево, если идти по аллее вверх, стояли автобус, «Жигули», военный «УАЗик». Тут же солдаты устанавливали палатку. И вновь моросил дождь. Было холодно. Вдруг ко мне подходит следователь и говорит:

• Я попросил бы вас уйти отсюда. Здесь будет только Корзун.
• Почему? Я вам мешать не буду, лишь понаблюдаю, — спокойно ответил ему.

Подошел еще один следователь в военной форме и уже более твердо заявил, чтобы я уходил, а если не уйду, то они вынуждены будут вызвать милицию. И правда, вскоре примчались милиционеры на «жигуленке».

— Не надо скандала, — тихо сказал Корзун.

Пришлось уйти. Какую угрозу мог им представлять журналист, тем более что пресса уже сообщила о начале следствия. Солдаты работали как заправские специалисты, несмотря на дождь, холод. Каждый день туда выезжал В. П. Корзун, другие общественники и фиксировали найденные находки. Прелюбопытнейшие факты! Почти неделю трудились солдаты, следователи и специалисты из АН республики. В последний день, т.е. 7  октября, пригласили нас на завершение раскопок. Были закончены работы у большого захоронения. Останки 373 человек покоились в этой огромной яме. Картина, конечно, жуткая. Многие черепа с отверстиями в затылке и височной части, в некоторых видны золотые коронки. Рядом с могилой были сложены в огромную кучу кости, остатки обуви, одежды из кожи… Многие предметы, останки скелетов были отправлены на экспертизу. Я  ходил вокруг этой ямы и никак не мог успокоиться от вида такой страшной картины. За что люди были уничтожены? Кто их убил? Где эти убийцы, которые спокойно стреляли в голову, чтобы наверняка человек пал замертво? А солдаты, другие специалисты не предавались переживаниям. Им было не до этого. У них была обычная работа.

Не могу не отметить такую деталь. Следователь подводил меня к извлеченным из могил галошам, брал их, тряпкой стирал с подошвы землю и показывал мне дату выпуска, мол, смотри, некоторые маркированы 1937 и 1938 годами. При этом он совершенно не обращал внимания на то, что большинство из этих галош были сильно изношены, вплоть до полного стирания протектора на подошве. Я не мог не обратить на это его внимание и заметил, что людей убивали не обязательно в год выпуска их обуви. Человек носил галоши, как правило, осенью, весной, в дни слякоти, распутицы. Да притом свидетельствует один факт. На проходившем в Гамбурге процессе нацистских преступников установлено, что только с 8 по 13 ноября 1941 года из г. Риги в г. Минск было отправлено два транспорта с 956 и 422 гамубргских евреев. Об этом сообщалось в выпущенной в издательстве гамбургского сената книге в октябре 1965 года («Еврейские жертвы национал-социалистов в Гамбрге» — перевод автора А. С.). Ничего удивительного нет в том, что было обнаружено большое количество вещей (и галош в том числе) иностранного и латышского производства в куропатских захоронениях («Политический собеседник», 10/94).

Спустя еще неделю, т.е. 15 октября, мы вновь выехали в район Куропат. Состоялся заключительный в этом году аккорд в раскопках. Зачитали протокол, в котором детально расписывалось все, что было найдено. Не будем его пересказывать, а лишь заметим, что никто из присутствующих серьезных возражений не высказывал, делались только мелкие уточнения и замечания. Все поставили подписи под протоколом, и в устной форме в ходе записи на видеокассету каждый заявил, что замечаний не имеет. На этом пока закончилось, так сказать, главная и очень важная работа. Подробно описал специально, чтобы у читателя было полное представление, как и что происходило, были ли нарушения и отклонения, обман или подлог, чтобы ни у кого не возникло сомнений относительно хода раскопок и не было кривотолков и пересудов. Когда с этими формальностями было покончено, я с Корзуном передали следователю 18 вопросов, на которые не смогли или не хотели дать вразумительных и правдивых разъяснений. На наш взгляд, без полного и исчерпывающего ответа на них не может быть и речи о всеобъемлющем и непредвзятом расследовании этой трагедии. Не буду перечислять все эти вопросы, но для уяснения и осведомленности стоит некоторые назвать. Скажем, такие:

• почему не была произведена экспертиза ювелирных изделий, драгоценностей, которые были обнаружены в могилах Куропат, а также зубных протезов из платины и золота?
• следствие оставило без внимания выяснение истории происхождения названия «Куропаты», просто, без раздумий приняло его как официальное. Кто и когда давал такое название этой местности? Ведь местные жители его до 1988 года не знали и на топографических картаx оно не отражено;
• почему повели газопровод не параллельно кольцевой дороге, а, подойдя к лесному массиву, повернули его прямо на захоронения, сделав при этом пять изгибов?
• кем, когда и для какой цели по периметру района захоронений были возведены стрелковые окопы, пулеметные гнезда, землянки и т.п. сооружения?

И еще 14 вопросов. Их мы намерены были направить на имя главного военного прокурора генерал-майора юстиции В. В. Любовицкого с тем, чтобы он дал указание разобраться во всем или, в крайнем случае, приобщить к делу. Мы тогда могли бы требовать дать на них ответы.

Следователь ухмыльнулся, сказав, что они написаны с юридической точки зрения плохо, следователи берутся их «подчистить», и тогда их можно будет адресовать генералу. Что ж, мы согласились с этим предложением. На том и разошлись. И ошиблись: он так ответил, чтобы, проще говоря, отвязаться от нас и ничего не сделал с нашими вопросами, потому что не последовало ответа.

ГРОМ  СРЕДИ  ЯСНОГО  НЕБА

2 ноября 1997 года был День памяти предков. И, как всегда, БНФ организовал шествие в Куропаты. Ну почему туда? Почему не в Дрозды, где спят вечным сном около 10 тысяч расстрелянных советских военнопленных и мирных граждан, или в Тростенец, где умертвили и сожгли в «киевских печах» более 206 тысяч человек? Почему, в конце концов, не пошли к парку имени Челюскинцев, на бульвар Толбухина, где захоронено 10 тысяч расстрелянных оккупантами советских граждан? Да и по всей Беларуси тысячи могил людей, павших от рук фашистов. Ан нет, идут в Куропаты и только, словно других братских могил не имеется на земле белорусской. Телевидение показало краткую хронику этого события с небольшими комментариями. Но то, что показали потом, произвело сенсацию. Вдруг на экране телевизора мы увидели солидного мужчину, который спокойно и рассудительно начал говорить о Куропатах:

— Вы помните обстановку тех лет, 88—89-х годов, когда все рушилось, все подвергалось критике. В те годы в этом месте, в Куропатах, были обнаружены захоронения и сразу же без достаточно глубокого расследования определенные силы попытались использовать эти обнаружения для усиления политической борьбы в республике. Были организованы многочисленные митинги, демонстрации. По этому факту были написаны книги, публикации в газетах и журналах, организованы выступления по радио и телевидению, в которых однозначно говорилось, что обнаруженные захоронения — результаты репрессий 37—38-х годов. В органы прокуратуры, в прокуратуру республики, в частности, от различных общественных обьединений, партий, движений стали поступрать многочисленные жалобы, заявления, в которых оспаривалось утверждение, что захоронения произведены  в 37 – 38 годах как результат репрессий тех  лет.

Надо прежде всего отметить, что в процессе расследования уголовного дела не удалось установить ни одного лица конкретно по имени, фамилии из тех, кто был там захоронен. Это создавало невероятные условия для дальнейшего расследования дела. Ведь в те годы, как и сегодня, совершались убийства и были ограбления, и были изнасилования, и были крупные организованные хищения и, конечно, люди привлекались к уголовной ответственности и в отношении их выносились приговоры, и где-то они исполнялись.

Поскольку не установлено ни одно лицо по фамилии и отчеству, нельзя было выйти на конкретный документальный материал и сказать, кто и за что. Это очень серьезная проблема. Также в производстве раскопок активное участие принимали специалисты из Института истории Академии наук. Эту группу возглавлял Позняк. Надо сказать, что в то время было проведено восемь вскрытий захоронений, из которых два оказались пустыми. Затем подсчитали количество впадин в грунте и путем умножения среднего количества захороненных в одной могиле, подсчитанного по шести с костными останками, на количество впадин, которые за исключением шести не вскрывались, сделали вывод о том, что в этом лесном массиве захоронено примерно 220—250 тысяч человек. Это неправильно. Это неверно. Если уж откровенно говорить, то это — ложь.

После  возобновления  производства  по  делу  проведено уже восемь вскрытий предполагаемых захоронений. При этом только в трех из них обнаружены останки людей, а остальные пять оказались пустыми. Следовательно, вывод о том, что там похоронено такое большое количество людей, опровергается в полном объеме и не соответствует действительности, а выводы научного отчета, подписанные Позняком, ну, неверны, фальшивы.

В ряде захоронений обнаружены стреляные гильзы иностранного производства. Как они попали туда? Ответа на этот вопрос пока нет. Его надо искать в процессе дальнейшего расследования дела.

Обнаружены многочисленные вещественные доказательства: резиновая обувь, расчески, другие вещи туалета, на которых обозначены фирмы-изготовители, находящиеся в Чехословакии, Польше, Франции, Австрии, Германии. Как они попали в захоронения? На этот вопрос ответа тоже нет. Вот с учетом этих и других обстоятельств Генеральным прокурором принято решение  возобновить  производство  по делу и более  глубоко разобраться в обстоятельствах  захоронений людей в лесном массиве Куропаты. Дальнейшее расследование уголовного дела поручено Белорусской военной прокуратуре с тем, чтобы другие следователи, не имевшие ранее отношения к расследованию этого дела, были свободны от прежних выводов, могли объективно, полно и всесторонне разобраться в этом деле.

Так сказал с экрана телевизора начальник отдела по надзору за исполнением законов в войсках и на транспорте прокуратуры республики А. В. Довбыш.

Это сообщение прозвучало как гром среди ясного неба. Сенсация! А  для фальсификаторов была настолько позорная пощечина, что они несколько дней не могли прийти в себя, опомниться и предпринять какие-то ответные шаги. Да и что можно было предпринять? Какие выдать доводы против справедливых слов? Но и молчать им было не с руки. Признать себя виновными? Принести себя в жертву позняковской лжи? Как бы не так. И они бросились в атаку, используя обыкновенное вранье в самых обыкновенных мелочах.

Оппозиционеры испугались, что будет установлена подлинная правда и заранее начали предупреждать, дескать, все равно мир не поверит итогам следствия. Подключились к защите фальшивки и «дэмакратычныя»[4] газеты. Но потуги их были безуспешными и напрасными.

Пресс-центр прокуратуры республики 4.11.1997 г. заявил корреспонденту БЕЛТА:

1) следственная группа Белорусской военной прокуратуры вскрыла ряд предполагаемых захоронений, которые в большинстве случаев оказались пустыми, что свидетельствует о завышенном числе жертв. То есть официально приводившиеся в печати данные о 30-ти и более тысячах погибших не соответствует действительности;

2) некоторые доказательства, добытые в установленном законом порядке, противоречат прежним выводам следствия и требуют дополнительного изучения. В частности, обнаружены вещественные доказательства, дающие основание полагать, что ряд захоронений относится к периоду второй мировой войны (подчёркнуто мною — А.С.).

Этот вывод, причем в отношении всех захоронений, подтверждается следующими выявленными обстоятельствами и фактами:

1. Документов о событиях в Куропатах до сих пор нет (не найдено). Больше того, КГБ республики 17 июля 1996 г. на имя В. П. Корзуна сообщил, что «… сведений о лицах, захороненных в лесном массиве Куропаты, не получено и каких-либо документальных материалов по этим захоронениям не выявлено».
2. На основании фактического материала из эксгумированных захоронений третье по счету следствие в своем заключении от 28 апреля 1999 г. (Дело № 39, т. 36) констатирует, что расстрелы в Куропатах производились не ранее 1939 года. Это значит, что показания свидетелей о расстрелах там в 1937 и 1938 годах, ранее фигурировавшие как неопровержимые доказательства, не соответствуют действительности. Здесь уместно напомнить, что 31 процент всех найденных в Куропатах гильз от патронов, которыми расстреливали людей, произведен в 1939 году. Кроме того, известно, что в 1939 г. массовые расстрелы репрессированных уже не производились.

Через некоторое время один из археологов признал, что по просьбе следователя Институт истории АН республики направил на раскопки В. Кудряшова, А. Метельского, А. Медведева, а руководить этой группой cтaл О. Иов, который в качестве помощника З. Позняка принимал непосредственное участие в раскопках 1988 г. и является соавтором книги «Куропаты» (Минск, 1994 г.). Иов в интервью, опубликованном 12 ноября 1997 г. в газете “Свабода”, обрушился с нападками на Общественную комиссии, что мы, дескать, все определенного политического направления, «нават не камунiсты, а цалкам сталiнiсты»[5]. На одном фотоснимке с митинга 7 ноября 1997 г. в Минске он опознал якобы одного из членов Общественной комиссии, держащего портрет Сталина, о чем и сказал в своем интервью. Но это было вранье: изображенный на снимке мужчина в фуражке военного моряка никакого отношения к Общественной комиссии не имеет. Да и не только этим фактом Иов вводит в заблуждение людей. Он, например, утверждал, что книгу «Куропаты: следствие продолжается» «тыя дзеячы не чыталi, справаздачу дзяржаўнай камiсii i не глядзелi»[6]. Смею заверить, что именно эта книга, как и «Сообщение…» правительственной комиссии, способствовала членам Общественной комиссии сделать свои выводы о куропатских захоронениях: ложь помогла найти    правду.

Кстати, все рассуждения Иова сопровождаются выражениями «прыблiзная колькасць», «нiчога не зменiцца», «не выключена, што ў магiлах могуць быць», «лiчбы — гэта непрынцыпова»[7] и т.д. К лицу ли ученому такие посылки? Тем более они были не к лицу следователям позняковской команды, выполнявшей определенное политическое задание.

Крыть им уже нечем. Но со лжи пошлин не берут. Они еще выплеснут не один ушат клеветы, чтобы хоть как-то продлить жизнь сотворенной фальшивки.

ОТКУДА  СЛЫШАЛОСЬ:  «ШПОК-ШПОК»

Весной 1998 г. раскопки вновь возобновились. Собственно, они были уже не нужны, так как нам и без них было известно и неопровержимо доказано, что в Куропатах лежат жертвы фашистов. Об этом мы в предыдущих главах говорили. Но вмешиваться в действия следователей мы не имели права. И не хотели. Мы были лишь наблюдателями. Правда, нельзя сказать, что они начисто отметали наши пожелания или доводы. Прислушивались. Мы настоятельно просили методом раскопов подтвердить наше утверждение, что здесь, на территории Куропат, был когда-то стрелковый тир, о котором в свое время мы без устали твердили несколько лет подряд. Прежнее следствие не только не хотело нам верить, выполнить нашу просьбу, но и встречало это заявление с явной насмешкой, а иногда и со злобой, дескать, нашлись знатоки…

А ведь в день осмотра в 1991 г. мы обнаружили следы бывшего тира (стрельбища). Определить было нетрудно: хорошо сохранилась мишенная ниша (пулеулавливатель), сделанная в крутом склоне моренной гряды. Мы сообщили об этом в прессе. Нанесли тир на трофейную топографическую карту времен оккупации (в переводе – «Окрестности Минска»). Он лег как раз на восточную опушку тогдашнего “хмызняка”. Естественно, восточная часть забора, ограждающая тир, была хорошо видна со стороны дороги и поля. Это подтвердили опрошенные общественниками свидетели из деревень Малиновка и Заболотье, что севернее Куропат. По пути в город жители видели ограждения – высокий забор с колючей проволокой по верху. Въезд был со стороны заславской дороги.

Не хотелось это делать и нынешним участникам эксгумации. И все же по настоянию В. П. Корзуна солдаты копнули в том месте, где, мы предполагали, что будут пули в сооруженной стенке для пулеулавливателей. И что же? Сразу же вместе с грунтом на лопате оказалось 45 пуль, преимущественно винтовочных. Копнули еще раз — обнаружили рубеж, откуда велся огонь по мишеням. А потом отмерили ровно 100 метров и обнаружили окоп с бруствером для стрельбы из винтовки. Мне могут возразить, что на огневом рубеже (25 м от мишеней) найдены 4 гильзы от патронов к револьверу наган, изготовленные в 1936, 1943 и 1949 годах, и 4 гильзы от патронов к пистолету ТТ, изготовленные в 1944 и 1948 годах. Но ведь вместе с ними обнаружен фрагмент гильзы от патрона к винтовке Мосина, изготовленного в 1917 году. А на 100-метровом от мишеней огневом рубеже тира найдены две гильзы от патронов к винтовке Мосина, изготовленные в 1924 и 1927 годах. По обнаруженным многочисленным пулям установлено, что огонь в тире велся в основном из винтовок.

После войны, где-то в 50-е годы, старый заброшенный тир был использован неофициально один или несколько раз любителями пострелять из личного оружия. Неофициально потому, что на официальный запрос Министерство обороны Республики Беларусь дало ответ, что в документах военного ведомства наличие тира в послевоенное время в данном районе не значится. Сенсация? Да.

Вот вам и разгадка того, как дети и подростки — нынешние «свидетели» видели прибывавшие сюда машины с «энкаведистами» и говорили следователю, что, дескать, слышали «шпок-шпок», «пук-пук», то есть выстрелы… Тут уж у некоторых приверженцев фальшивки, как говорится, челюсти отвисли. Они лишь недоуменно пожимали плечами. Возразить что-либо они не могли: факт налицо. Таким образом, полностью подтверждалось наше заключение, что тир в довоенное время тут был.

Эксгумация продолжалась. И вновь, как и осенью, многие предполагаемые захоронения (впадины) оказались пустыми: №№  20, 21, 22, 23… Во многих из них были обнаружены обыкновенные древесные угли. Как они там оказались на глубине 80 см—1  м от поверхности земли? Я уже ранее говорил об этом, но напомню, что те, кто копал могилы и обреченные на смерть люди, на какое-то время рыли себе маленькие на одного-двух человек окопчики для защиты от осеннего ветра и холода, разжигали костерок на дне или брали угли в таком же соседнем укрытии.

Но были вскрыты и захоронения, найдены человеческие останки, различные вещи. Всего за эти годы эксгумировано 15 захоронений. Кроме того, два были вскрыты случайно (?): одно — школьниками, второе — рабочими, прокладывавшими газопровод. И ни одно из этих 17 изученных захоронений нельзя датировать ни 1937-м, ни 1938-м годами. Они возникли позднее. Почему? Не будем утомлять читателя перечислением всех захоронений и найденных в них различных датированных предметов, отметим лишь, что многие из этих предметов, в частности, галоши и гильзы от патронов датированы 1939 годом, а те галоши, на которых даты изготовления обозначены 1937 или 1938 годами часто сильно изношены, настолько, что никак не могли попасть в могилы ранее 1940—1941 годов — мертвые, как известно, не ходят. Кроме того, в захоронениях обнаружены предметы, датированные 1940 годом.

Нельзя не отметить еще одну особенность. Эксгумация, проводившаяся в 1988, 1997 и 1998 годах, полностью подтвердила наш вывод о том, что расстрелы в Куропатах фашисты проводили  летом и осенью 1941  г., частично зимой и весной 1942 г. Об этом свидетельствует то, что вся найденная обувь и одежда носит исключительно осенне-зимний характер: кожаные пальто, сапоги с высокими до и выше колен голенищами, большие самодельные бахилы, даже валенки… Кстати, среди обнаруженной в захоронениях обуви попадалась самодельная, склеенная из автомобильных камер и покрышек. Известно, что во время войны такая обувь была весьма распространена в оккупированной Белоруссии: ведь обувные фабрики на занятой врагом территории не работали.

Очень наглядно о расстрелах в Куропатах гитлеровцами свидетельствуют определения судебно-медицинской экспертизой возраста захороненных там людей. Так, в мае 1998 г. эксгумировали 6 могил, в которых было захоронено 200 человек. Пригодными для определения возраста оказались останки 169 человек, т.е. 84,5 % захороненных. Вот результат этих определений:

20—29 лет — 11 чел. (6,5 %);

30—39 лет — 21 чел, (12,4 %); 18,9 % — до 40 лет;

40—49 лет — 79 чел. (46,8 %);

50—60 лет — 58 чел. (34,3 %); 81,1% — от 40 до 60 лет.

В октябре 1997 года эксгумировано 3 захоронения, в которых было захоронено 424 человека. Пригодными для определения возраста оказались останки 158 человек, т.е. 37,3 % захороненных. Вот результат этих определений:

20—29 лет — 8 чел. (5,1 %)

30—39 лет — 24 чел. (15,27 %); 20,3 % — до 40 лет.

40—49 лет — 85 чел. (53,8 %); 79,7 % — от 40 до 60 лет;

50—60 лет — 41 чел. (25, 9 %).

Как видим, несмотря на значительно меньший процент пригодных для определения останков, возраст расстрелянных устойчиво остается тем  же.

Не изменяет положения и обобщающая картина: из эксгумированных следствием в 1988, 1997 и 1998 годах пятнадцати захоронений общим количеством 980 человек, пригодными для определения возраста оказались останки 457 человек, т.е. 46,6 % захороненных. Обобщенный результат определения возраста расстрелянных такой:

20—29 лет — 28 чел. (6,5 %);

30—39 лет — 71 чел. (15,5 %); 21,6 % — до 40 лет;

40—49 лет — 226 чел. (49,5 %);

50—60 лет — 132 чел. (28,9 %); 78,4 % — 40 и после 40 лет.

Из приведенных, таблиц видно, что:

1. Независимо от количества исследованных останков возраст захороненных в Куропатах людей практически не изменяется и остается постоянным, причем налицо резкое преобладание в захоронениях людей среднего и пожилого возраста (40—60 лет и более) над молодыми людьми, которым во время расстрелов было менее 40 лет.
2. Уничтожение людей осуществлялось по возрастному принципу с оставлением до поры до времени в живых лиц молодого возраста, пригодных для эффективного использования на тяжелых физических работах. Истреблению из этого возрастного контингента (до 40 лет) на первых порах подлежали только физически слабые, хилые и больные люди, что и отражено в приведенных таблицах. Такой принцип ликвидации был характерен для раннего периода фашистской оккупации, когда люди, подлежащие уничтожению, делились гитлеровцами на работоспособных и неработоспособных.

Гауляйтер В. Кубе рапортом докладывал 31 июля 1942 г. рейхскомиссару Остланда Г. Лозе о ликвидации 10 тыс. евреев: в основном старые, женщины и дети, а также нетрудоспособные евреи из Вены, Брюнна, Бремена и Берлина, направленные в Минск в ноябре прошлого года по приказу фюрера.

В книге «Юденфрай» — «Свобода от евреев» (История минского гетто в документах. Минск ООО ПП «Асобны дах», 1999 г.) часть 5 — «Евреи Западной Европы в минском гетто» сообщается, что в Минск всего прибыло транспортов из Германии – 7, из Австрии ─ 11, из Чехии ─ 7, общим числом 23 904 человека. Из разных городов. Первый транспорт из Гамбурга прибыл на станцию Минск-Товарная после обеда 8 ноября 1941  г. и разместили людей в той части гетто, в которой 7 ноября 1941 г., прошел первый погром, то есть для депортированных было освобождено место. К концу этого года в гетто находилось 7 000 евреев из стран Западной Европы. Из них трудоспособных 1800 человек. Остальные старики, беременные, инвалиды, немощные, больные (у кого температура была выше 37 градусов) уничтожались.

А вот как выглядит возраст людей, расстрелянных в Минске органами НКВД БССР в 1937—1938 годах. Данные взяты из упоминавшихся уже архивных документов на расстрелянных, публиковавшихся в «Вечернем Минске» в 1993—1995 годах (для подсчета возраста были взяты первые 457 человек по опубликованному списку);

20—29 лет — 31 чел. (6,8 %);

30—39 лет — 169 чел. (37,0 %); 43,8 % — до 40 лет.

40—49 лет — 164 чел. (35,9 %) 56,2 % — 40 и после 40 лет.

50—60 и более лет — 93 чел. (20,3 %).

Как видим, по возрасту расстрелянных четко проступает резкое отличие расстрелов в Куропатах от расстрелов, проводившихся органами НКВД. Почти половину (49,5 %) из 457 чел., расстрелянных в Куропатах (см. обобщенную таблицу), расстреляли в возрасте 40—49 лет, и только 15,5% в возрасте 30—39 лет. Максимум же расстрелянных органами НКВД лиц (тоже из 457 чел. приходится в почти равном количестве на два возрастных контингента): 30—39 лет — 37,0 % и 40—49 лет — 35,9 %, т.е. признаков расстрела людей по возрастному принципу здесь, как и следовало ожидать, нет.

Столь же наглядно о расстрелах в Куропатах гитлеровцами свидетельствует определение пола захороненных там людей. Из известных на сегодняшний день 1193 расстрелянных органами НКВД минчан женщины составляют 3,8 % (46 человек). А по материалам судебно-медицинской экспертизы останков, эксгумированных из могил Куропат в мае 1998 г., женские останки составляют 17,2 % (33 черепа из 192, пригодных для определения пола, при общем количестве захороненных 200 чел.). В захоронении №  6 (36 чел.), эксгумированном в 1988 году, из 10 пригодных для исследования черепов 8 оказались женскими, т.е. в этой могиле были захоронены преимущественно женщины. В захоронении №5 численностью 107 человек, эксгумированном также в 1988 году, из 27 поступивших на экспертизу предметов обуви 12 оказались женской обувью.

Заканчивалась весенняя эксгумация. Вскрыли еще несколько захоронений. Они еще больше подтвердили факт фашистского геноцида. Мы несколько раз встречались со следователем, и он всегда твердил о том, что ему видится в этой трагедии след НКВД, но конкретно подтвердить свой вывод ничем не мог, не было, да и быть не могло каких-либо фактов, даже малейшей зацепки. Разве только теми бумажками, нужными и не нужными, подшитыми в «Дело N 39», которое пухло изо дня в день. Все новые и новые рождались тома, а следов НКВД так и не обнаруживалось. Мы поняли, что работа идет в одном направлении: найти этот след во что бы то ни стало.

Удивляло нас и то, что все показания свидетелей, утверждавших о казнях фашистами людей вблизи совхоза “Зеленый Луг” он, как и предыдущие следователи, не принимал во внимание, словно их и не существовало вовсе. Да и эти, изложенные выше наши выводы, игнорировал, ссылаясь на разные следственные действия и свои суждения.

Странности с его стороны наблюдались и в другом. Мы ему представили документ о некоторых выводах в связи с окончанием эксгумаций. Сомов пробежал глазами по отпечатанным страничкам и сказал:

— Этот материал годен для дискуссий, но не больше, — он отодвинул листки в сторону. — Из Москвы прислали известное письмо Шелепина Хрущеву, и там ясно сказано, что в Беларуси расстреливали польских граждан.

Это было что-то новое. Мы увидели этот «архивный» документ: стандартный листок (ксерокопия), написанный под линеечку ровным каллиграфическим почерком, без знаков регистрации, лишь стояла подпись высокого начальника. Уже этот факт можно было бы оспаривать в плане достоверности документа.

К этому суждению добавим. На письме нет ни малейших пометок, что его кто-то в ЦК видел и читал, нет ни входящих номеров, нет подписей, нет резолюций… Больше того, не имеется фамилии исполнителя, что бы знать в случае утечки секретной информации, от кого она ушла. Шелепин, бывший до этого вожаком комсомола и его «секретным» сотрудником, прекрасно знал систему управления партией… Как же они могли спутать решение Политбюро с постановлением пленума ЦК, поскольку слова «постановление ЦК КПСС» имеет ввиду постановление всех 130  членов ЦК, а не 10 членов Политбюро. Для фальсификаторов с высохшими мозгами что Политбюро, что ЦК – одно и то же, все едино, а название «КПСС» партия, дескать, имела еще при Ленине. Как же реально Шелепин мог подписать такую глупость? Шелепин (ушел с поста председателя КГБ в 1961 г.) потребовал показать ему подлинник письма, но ему отказали. От министра безопасности РФ В.П. Баранникова поступил ответ, что сотрудник госбезопасности, готовивший это письмо, умер (из книги Ю. И. Мухина «Антироссийская подлость», с.719).

Но, во-первых, закономерно спросить еще и о том, почему люди подобного высокого ранга аккуратно выводили буковки? Что, у Шелепина не было тех, кто мог бы отпечатать письмо на машинке? Почему такой важный документ не имел положенных знаков «Секретно» или «Для служебного пользования»?

Во-вторых, в этом письме есть такие строчки: «…Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года. Все они осуждены к высшей мере». С ума можно сойти! Ведь в 1940 году страной руководила не КПСС, а ВКП(б), а КПСС появилась значительно позже. И следователь козыряет вот таким «документом»?

Завершилась и экспертиза всех костных останков, найденных вещей. Что она дала? Анализ ее итогов еще раз доказал, что в Куропатах в затылок тысячам советских граждан и граждан из ряда стран Западной Европы стреляли фашисты. Приведем еще несколько имеющихся фактов с тем, чтобы у читающей публики не   сложилось   мнение,   что   мы   что-то   не  договариваем, умалчиваем.

ПРОКОЛЫ

Я уже говорил о том, как изначально некоторые ученые мужи, так называемые деятели на общественном поприще, прилипалы-журналисты работали по выяснению истины о трагических событиях тех лет. Почему шли на сделку с собственной совестью, думаю, понятно: фашистские злодеяния свалить на НКВД, на Советскую власть, на коммунистов. Это    было, можно сказать, для них главным в течение многих лет. Все формы и методы были приемлемы, и правда им не нужна.  За усердие одни продвигались по служебной лестнице, другие зарабатывали гонорар, третьи – «славились» борцами… Вот один из примеров, наглядно и убедительно свидетельствущий об этом.

В июле 1988 года из захоронения №1 была извлечена «металлическая подкова-набойка к сапогу» — так она значится в протоколе эксгумации останков. (Дело № 39, том 1, пункт 33). Подкова была отправлена на экспертизу. А в томе 4, где собраны данные экспертизы, на стр.19, пункт 8 указано, что эта набойка «состоит из двух кожаных полос, скрепленных между собой гвоздевым способом, и является частью каблука».

На прилагаемой фотографии действительно видны следы деревянных гвоздей. Спрашивается, каким образом металлическая подкова на каблук сапога по пути на экспертизу превратилась в кожаную подковообразную прокладку? Мы неоднократно обращали на это внимание следователей, но всякий раз встречали с их стороны нежелание заниматься этим вопросом, мол, его это не касается, произошла ошибка и т.п.

Ошибка? Но разве могут опытные следователи и археологи подковообразную полоску гнилой кожи, сплошь пробитую деревянными гвоздями, спутать с металлом?

Понятно это превращение металла в кожу. Все дело в том, что металлические подковы на весь периметр каблука изготовлялись в Германии накануне и во время второй мировой войны для набивки на солдатские сапоги и ботинки. На территории Беларуси они появились только с приходом оккупантов. Вот фальсификаторам, проводившим эксгумацию в 1988 г., и понадобилось уничтожить эту красноречивую улику, свидетельствующую, что при расстрелах людей в Куропатах присутствовали фашистские солдаты. Мы требовали расследовать этот обман и привлечь виновных к ответственности. Но где там!

Некоторые, мягко говоря, странности происходили и при последнем расследовании. Например, замалчивается факт находки при эксгумации захоронения № 25 в 1998 году гильзы от патрона к немецкой винтовке Маузера калибра 7,92 мм, состоявшей на вооружении гитлеровской армии. Согласно проведенной экспертизе, гильза изготовлена на одном из заводов Германии в 1936  году для патрона с тяжелой пулей.

Игнорируются показания жителя дер. Копище-2 Минского района Н. П. Ероховца (Дело № 39, том 25, стр. 127), сообщившего в 1944 году Чрезвычайной государственной комиссии по выявлению преступлений оккупантов, что, по рассказам ему жителей соседних деревень, много людей расстреливали в совхозе “Зеленый Луг”, который находился рядом с нынешним урочищем, именуемым Куропатами, (см. ГАРФ, Фонд Р-7021. опись 87, дело 124, листы 80—81). При расстрелах палачи «лучшие вещи забирали себе, а одежду сжигали на костре», — говорил Ероховец. И  как в воду глядел. При эксгумации захоронения № 10, в котором было погребено 373 человека, установлено, что все вещи расстрелянных (сумки, саквояжи, чемоданы и пр.) были сожжены на костре, а пепел с несгоревшими металлическими предметами был заброшен в могилу при ее засыпке. Какие еще нужны доказательства, что в могилах лежат жертвы фашистов? Мы говорили об этом следователю, но…

Удивляло многое. Получалось так: все, что он говорит, неопровержимо подлежало брать за истину, а то, что говорят и пишут общественники, заслуженные и авторитетные люди надо еще доказать и требуется подтвердить такими документами, которые и на свете не существуют. Например, он как-то показал перевод из немецкой книги и тут же заявил, что это, мол, очень важная улика, и пообещал приобщить его к делу. Правда, не показал, какая улика, видимо потому, что она не имеет никакого отношения к куропатской трагедии.

Кстати, как мы поняли, все силы, способности и энергию отдавал на то, чтобы найти хоть какой-нибудь маломальский штрих, фактик, подтверждающий, что НКВД имеет касательство к гибели людей в Куропатах. Но следственный процесс продолжался, а выявить, найти такие сведения он так и не смог, потому что таковых не существует.

Он целиком согласился с тем, что ни в коем случае нельзя верить тем свидетелям, которые давали показания еще в 1988 году из-за элементарной абсурдности утверждений и многочисленных противоречий. Не взял во внимание и выводы тогдашних дилетантов по итогам первых эксгумаций, так как они были сделаны непрофессионально, с многочисленными надуманными посылками, и порой были, как говорится, высосаны из пальца. Вместе с тем, проигнорировал наши устные и письменные заявления по ряду невыясненных прежним следствием вопросов.

Вот, скажем, такие вопросы, как установление природы названия «Куропаты». Когда оно возникло? Почему провели газопровод через центр захоронений, а не вдоль кольцевой дороги, как он шел до урочища?

— Мы в политику не вмешиваемся, — говорили нам.

Позвольте, какая здесь политика, если для выяснения всех обстоятельств необходимо знать не только крупные, но и мелкие детали. Установление в данном случае истины — самая что ни есть политика. Ведь до этого расследования оппоненты всячески укрывали правду о куропатской трагедии с определенной политической целью. Разве это не политика? Дело касалось государства, всего народа и, зная буквально все детали, касающиеся Куропат, можно делать определенные умозаключения и выводы. В. П. Корзун, И. X. Загороднюк неоднократно напоминали о том, что надо проверять буквально все, что было сделано ранее по этому делу, на что им отвечали:

— До нас работали профессионалы высочайшей квалификации, и не верить им мы не можем.

Насчет квалификации бывших следователей спорить не будем, а лишь заметим, что они свили такой клубок, что многие годы пришлось его разматывать, доказывая правоту, разгребать завалы, высвечивая настоящую правду. Некоторые так называемые специалисты высочайшего класса допускали элементарную небрежность.

Кстати, об этом свидетельствует и такой важный факт. В главе “За помощью к Президенту” я описывал судебный процесс по иску Я. Бролишса к корреспонденту газеты «Правда» О. Степаненко, который при встрече как-то сказал мне:

— Бролишс забрал из суда свое исковое заявление, почему-то передумал. А сколько было потрачено времени, сил, нервов. Так или иначе, правда была на моей стороне.

— А почему забрал? — спросил.

Степаненко в ответ пожал плечами.

Читатели, видимо, помнят, как мы длительное время возились со свидетелем М. И. Позняковым. О его заявлении я выше писал. Мы еще тогда прекратили с ним всякие разговоры на тему куропатской трагедии, зафиксировав все, что он говорил. Но по требованию следователя дали его координаты, и тот взялся за сбор данных о нем. В. П. Корзун и я несколько раз напоминали, что он ничего нового не скажет, что мы абсолютно уверены в том, что в т. н. Куропатах во время войны этот человек был, только неизвестно в качестве кого.

В то же время заняться расследованием более острых и нужных вопросов, которые мы ему изложили, он особенно-то и не пытался, ссылаясь на то, что, дескать, ваши требования не имеют для следствия особого значения ввиду их малозначительности. Отговорки такого рода ничего, естественно, не прибавляли к расследованию, а лишь временно отдаляли восстановление правды.

Вот, скажем, такая удивительная находка как граммофонная  пластинка с надписью на русском языке: «Марш Всемирной парижской выставки». Она была обнаружена в 1998 году при эксгумации захоронения № 24 (21 человек). Пластинка была разбита на 9 кусков, и все они находились в засыпанном грунте захоронения, т.е. была брошена в могилу при ее засыпке. Спрашивается, кому она могла принадлежать? Жертвам расстрелов? Арестованным НКВД? Им было не до музыки. А вот у гитлеровцев был излюбленный метод под бравурный марш убивать людей. Вспомним фильм М. Ромма «Обыкновенный фашизм», как прямо из вагона они отправляли в крематорий свои жертвы в сопровождении музыки. Именно гитлеровским палачам и принадлежала эта пластинка. Но эту убедительную улику, даже сам факт находки оппоненты старались не замечать.

Любая малейшая деталь, штрих, сообщение в таком сложном деле имеют немаловажное значение.

СЕНСАЦИЯ?  ДА.

Тот, кто внимательно следил за ходом следствия, мог без труда заметить одну существенную особенность: сторонники бэнээфовской версии с каждым днем усиливали лживую пропаганду. Для чего использовали любые возможности и в первую очередь оппозиционные газеты. Авторы публикаций, как правило, не знали ни о новейших находках, обнаруженных в последние дни раскопок, ни о новых документах, появившихся в ходе следствия. Чтобы опять ввести в заблуждение общественность фальсификаторы и те, кто их поддерживает, вышли на более широкое поле деятельности.

В Минске прошел Международный фестиваль правозащитного кино, учредителями которого выступили студия «Татьяна», представительства ООН/ПРООН в Республике Беларусь, гильдия режиссеров России, Московская гильдия актеров театра и кино при поддержке фонда Форда, Шведского института и других заинтересованных лиц и организаций. Они-то и субсидировали все расходы по организации фестиваля, которые, кстати, были немалые. Почувствовав жареное, слетелись, как воронье, все «борцы» за правду и права человека из ближнего и дальнего зарубежья. Открылся фестиваль (каким вы думаете фильмом?) — конечно же, фильмом «Дорога в Куропаты». Цветной фильм был выпущен в 1990 году. Это был год, когда тысячи обманутых и одураченных людей верили в наспех состряпанную ложь. И кадры, в основном, посвящены «открывателю» Куропат. Тут мы видим и другие лица. Многие зрители во время демонстрации этого фильма уходили из зала с презрением и гадливостью.

А я подумал, зачем эту ленту вытянули из запыленного архива? Неужели устроители не знали, что следствие продолжается и следов НКВД не обнаружено? Организаторам хотелось сполна отработать вознаграждение, полученное от «спонсоров» и показать, что дело о Куропатах остается таким, каким его сотворил театровед.

И опять, как это было в течение последних лет, нападки на Общественную комиссию обрушились с новой силой. Обвинения, за неимением других, все те же: «сталинисты», «коммунисты». Больше ведь крыть нечем. Не всякому дано мужество признать свои ошибки, а за хорошо выполненную фальсификацию всегда следует более высокая награда, чем за справедливое и обьективное расследование.

Дело еще и в том, что с меня и В. П. Корзуна следователь взял расписку о неразглашении предварительного следствия. Пошли мы на это по одной причине, чтобы нам разрешили присутствовать при раскопках, которые, как предполагалось, должны были закончиться осенью 1998 года. Брал ли он подобные расписки от других лиц, присутствующих при эксгумациях, мне неизвестно. Зато известно, что кое-кто из них выступал в «демократической» прессе с «разоблачительными» материалами.

Мы тогда не знали, не предполагали, что нам просто-напросто ловко, образно говоря, закрыли рот, и мы лишь друг с другом могли обмениваться мнениями и своими выводами, не имея права выступать публично ни в прессе, ни по радио. Не знали и того, что предварительное следствие будет продлено еще на год. Об этом нам сообщил в беседе сам Сомов.

• Чем вызвано? — спросили у него.
• Надо изучить документы в Москве, видимо, придется побывать в Германии… — как само собой разумеющееся заметил он. — Так что вы не смеете нарушать закон. Можно и под суд попасть.

Что в Mocквe oн мог найти, кроме того, что уже ему присылали — несколько подложных материалов. Надо — пришлют еще, сколько хочешь на любую тему, на любой вкус и по любому поводу. А что даст поездка в Германию? Ни-че-го! Ибо немцы  следователю Комаровскому, дескать, сказали, что почерк расстрелов не похож на тот, который применяли гитлеровцы в годы войны. Но это совершенно не так!

Мы в предыдущих главах доказали, что почерк расстрелов людей в Куропатах как раз фашистский. Адольф Рюбе, начальник рабочего подразделения зондеркоманды «1005-Центр» признавался: «Прибыла машина из Минска и Хойзер на своем автомобиле. С ним 10 эсэсовцев и около 30 евреев. Поставлены у отрытой ямы и расстреляны выстрелами в затылок». Да и сам крупный фашист и преступник Г. Хойзер говорил на судебном процессе: «Когда я подошел к траншее, я снял пистолет с предохранителя… Я тоже стал стрелять. В начале стрелял в лежавших в траншее евреев, которые были еще живы. Затем, как и охранники, я стал стрелять в затылки стоявших евреев. Здесь были еврейки, детей не было, их убили во время акции в гетто». (Из книги «Юденфрай» – «Свободно от евреев»).

В. П. Корзун вторично и более основательно взялся за подготовку обобщенного материала по итогам эксгумаций захоронений с тем, чтобы его представить Генеральному прокурору. Работа растянулась на несколько недель. Документ на 27 страницах, озаглавленный «В Куропатах людей расстреливали фашисты» ждал момента, чтобы его положить на стол Генпрокурору. Его взглядов мы не знали, да и узнать было почти невозможно, ибо он, как и многие другие юристы, не вмешивался в действия следователя. Стояла задача покончить со всякими политическими спекуляциями на тему Куропат.

Осень 1998 г. Наступило время встретиться с Генеральным прокурором и доложить все наши окончательные выводы. Шли дни, недели, месяцы, а попасть к нему на прием было не так просто: то занят, то в отъезде, то на совещании, то на заседании… И вдруг в одном интервью Генпрокурор республики О. А. Божелко дает ответ на вопрос журналиста Е. Ростикова о ходе расследования куропатского дела. Приведу это высказывание полностью.

«В сентябре 1997 года Прокуратурой республики отменено постановление о прекращении уголовного дела, возбужденного в июне 1988 года по факту обнаружения костных останков людей на территории Минского района в лесном массиве «Куропаты».

В период с 1988-го по 1995-й год расследование проводилось крайне односторонне, под сильным давлением оппозиционных сил. Были проведены многочисленные митинги, демонстрации, организованы публикации в газетах и журналах, выступления по радио и телевидению, созданы кинофильмы, изданы соответствующие книги, которые не могли не повлиять на результаты расследования. Допросы лиц, проживающих в окрестных населенных пунктах, осуществлялись в условиях сформированного определенными силами общественного мнения. Показания многих свидетелей изобиловали домыслами, фантазиями, содержали ссылки на людей, которых давно уже не было в живых. Принимались во внимание без критической оценки показания граждан, которым в то время было по 5—6 лет от роду. Представленный Позняком и иже с ним так называемый научный отчет о результатах раскопок во многом построен на предположениях, зачастую содержит выводы, не подтвержденные серьезными доказательствами.

По данным «научного отчета» Позняка и других его соратников, на территории площадью до 30 гектаров находилось от 220 до 250 тысяч жертв. Теперь при дополнительном расследовании дела установлены не только точные границы захоронений, но и, по заключению математической экспертизы, количество погребенных. Оно не превышает 7 тысяч человек. Но дело даже не в этой огромной разнице. И один безвинно осужденный — великая трагедия. Дело в том, что эта трагедия использовалась для нагнетания психоза в обществе, подрыва государственности. Не говоря уже о том, что бэнээфовское жонглирование сотнями тысяч жертв глубоко кощунственно и цинично по своей сути.

Как известно, при вскрытии ряда захоронений были найдены ножи, опасные бритвы, детали оружия, флакон с капсюлями, приспособления для изготовления охотничьих боеприпасов. Такая оплошность для работы органов НКВД нехарактерна. При арестах и задержании граждан они обязательно изымали все эти предметы. Убедительного объяснения тому, как эти вещи оказались в могилах среди останков людей, не имеется. Возобновленное предварительное расследование по «Куропатам» теперь проводит Белорусская военная прокуратура» («Республика», 3.12.1998 г.).

Вот так ответил Генпрокурор  журналисту: кто там захоронен — жертвы «сталинских репрессий» или жертвы фашистов? Не скажу, что нас это здорово обрадовало, потому что все им высказанное нам было известно и полностью подтверждало то, что мы говорили уже не один год. Однако эта объективная позиция обнадеживала и вселяла уверенность в том, что близится к завершению поиск правды и утверждение ее на законной основе. Наши точки зрения во многом совпадали. В связи с этим продолжалась работа по обобщению материала. Документ вскоре был готов. С  ним мы пошли к Генпрокурору республики. Но опять ветреча с ним не состоялась. Принял нас один из его заместителей А. В. Довбыш. Ему и  передали этот материал, а потом с ним была беседа. О чем шла речь? Естественно, о всех перипетиях куропатской трагедии.

Не буду детализировать весь разговор, но если суммировать, то общий вывод можно сделать один: Довбыш в значительней мере, как нам показалось, находился под влиянием следователя, систематически докладывающего о ходе следствия в высшую судебную инстанцию.

Например, та же «утерянная» немецкая металлическая подкова на каблук сапога. О ней — молчок. Те же гильзы от иностранного оружия, в том числе от патрона к немецкой винтовке. Стрелковый тир, по мнению некоторых, был сооружен в послевоенное время, хотя документально доказано, что он был до войны. А разве не о расстрелах евреев говорят латунные пластинки с надписями на языке иврит, найденные при эксгумации захоронения № 10? Но об этих и многих других очень важных уликах, подтверждающих злодеяния фашистов в Куропатах, мне думается, подробно не докладывалось. Ибo если бы это делалось, то Довбыш о них хорошо был бы осведомлен. Мы этого не заметили во время беседы.

— Я приму ваш документ, — сказал он. — Материал внимательно прочту, и он будет приобщен к делу.

Не получили мы вразумительного ответа на вопрос, почему вдруг было принято решение о продлении на год расследования, чем такой шаг был вызван. Складывалось впечатление, что опять пытаются все потихоньку «спустить на тормозах», успокоить противоборствующие стороны принятием «соломонова решения» и со временем дело списать в архив, а там — будь что будет. Мы на это, о чем неоднократно говорили, не пойдем и твердо стоим на своей позиции.

О гильзах. Советские патроны 1939 года изготовления, гильзы от которых были найдены в могилах, не могли попасть к потребителю в НКВД ни в 1939, ни в 1940 годах ─ этого не допускают правила складирования, хранения и выдачи боеприпасов, строго соблюдавшиеся и соблюдаемые сейчас не только в нашей стране, но и за рубежом. Например, патрон к немецкой винтовке Маузера, гильза от которого найдена при эксгумации захоронения № 25, был выстрелен в 1941 году, когда пришли оккупанты, вооруженные этими винтовками, а изготовлен он, как свидетельствует маркировка, в 1936 году. Как видим, патрон попал к потребителю лишь через 5 лет после его изготовления. И это в стране, воевавшей уже два года!

Следствие выдает присутствующие в некоторых захоронениях гильзы и пули калибра 6,35 и 7,65 мм за остатки патронов к пистолетам системы «Браунинг», которые, мол, имелись у сотрудников НКВД и из которых те расстреливали людей. Однако проведенная экспертиза этого не подтверждает. Она утверждает следующее: 2 нюня 1998 года от следователя для производства судебно-баллистической экспертизы поступило три гильзы. Они являлись 6,35-мм стандартными пистолетными патронами “Браунинг”, предназначенными для стрельбы из 6,35-мм пистолетов «Маузер-С», «Браунинг» образца 1906 г. и др. В число других входит и немецкий пистолет «Вальтер» калибра 6,35 мм. Названные пистолеты во время второй мировой войны имелись в германской армии.

О «польском» следе. Об этом стоит сказать, ибо фальсификаторы хватаются за любую ниточку, лишь бы связать куропатскую трагедию с НКВД и для этой цели пошли еще на одну ложь. В порядке доказательства расстрела в Куропатах органами НКВД каких-то поляков в 1940 году следствие большие надежды возлагает на тюремные квитанции на имена Мовши Крамера и Мордыхая Шулькеса, извлеченные из захоронения № 30 и датированные июнем 1940 года. Однако в одной из них (на имя Мовши Крамера) сохранилась запись, что у ее обладателя были изъяты шарф и ремень. Это значит, что при аресте и заключении в тюрьму подобные вещи изымались, равно как и предметы, из которых можно сделать колющее и режущее оружие. Это общеизвестно. Но известно и то, что из того же захоронения № 30 извлечен полусгнивший патронташ с револьверными патронами, не говоря уже о зубных щетках и расческах. Это свидетельствует о том, что органы НКВД здесь ни при чем, они не могли оставить у арестантов ни зубных щеток, ни тем более патронташ с патронами.

Квитанции приндлежали беженцам-евреям из стран Европы, которые спасались от гитлеровского террора в Польше и вместе с местными евреями оказались в Западной Белоруссии после ее освобождения 17 сентября 1939 года. По состоянию на 5 февраля 1940 г. их насчитывалось 65796 человек. Некоторые из них (более 200 человек) в 1940 году были арестованы органами НКВД за «контрреволюционную антисоветскую деятельность» («Белорусская нива», 25.06.1996 г.). Часть этих беженцев была депортирована вглубь страны. С приходом оккупантов они, как и все другие лица еврейской национальности, были помещены в гетто, а оттуда вскоре оказались в Куропатах.

Таким образом, ни в материалах раскопок, ни в документах архивов нет ни одного хотя бы маломальского признака, который указывал бы на след органов НКВД в Куропатах. В то же время все приведенные выше материалы эксгумации, архивные документы и даже поведение следователей, стремящихся во что бы то ни стало, ни с чем не считаясь, спасти честь мундира и доказать недоказуемое, показывают только на одно: в могилах Куропат лежат жертвы гитлеровского геноцида.

итак…

Рожденная в период начавшейся горбоперестройки заказная фальшивка, многие годы одурманивающая людей, канула в Лету. Погибла. Навсегда. «Правда настигает лжецов и лжесвидетелей», — говорил древнегреческий философ-материалист Э. Гераклит. Сочинителям обыкновенной выдумки, тиражированной и распространенной по всему миру, теперь крыть нечем. Конечно, они не успокоятся и будут еще не раз предпринимать усилия, чтобы хоть как-то продлить существование своих домыслов. Но истину затмить никому не под силу и невозможно. Некогда взятый курс «демократов» и экстремистов разных мастей на раскрутку куропатского дела возвеличивал их в глазах обывателей как борцов против «режима» партократов и всего красного. Жалко было смотреть на тех, кто боялся дать им отпор, стоял на отшибе и созерцал, а то и одобрял действия охлократии во главе с кучкой «демократов». Время показало, что делали с толпой ликующие лидеры БНФ, видя попустительство со стороны власти, не способной вывести бесов на чистую воду.

Политическая карьера, взращенная на почве обмана, на оскорблении нации и духовного унижения собственного народа — бесперспективна, рано или поздно она будет осуждена историей. Очищение уже началось, и мы этот процесс видим воочию. Тот, кто «дорогой смерти» хотел пробраться на Олимп власти, возвратился этим же путем к забвению.

Все приведенные факты, цифры, свидетельские показания, другие аналитические материалы говорят об одном: на земле белорусской появилось еще одно страшное захоронение жертв фашистов, которое по своему трагизму стоит в одном ряду с такими, как Тростенец, Дрозды, Озаричи, Хатынь и … Куропаты. И  дело не в количестве убиенных. Даже один человек, павший от рук гитлеровцев и их приспешников, не должен быть забытым. Это ─ наш долг. Это ─ наша святая обязанность.

НЕОБХОДИМОЕ  ПОСЛЕСЛОВИЕ

В официальном итоговом документе о последнем расследовании, который не был обнародован, ничего нового нет. Открытия, как говорят, не последовало. Сказать правду то ли не могли по какой-то причине, то ли побоялись, то ли не хотели говорить, что НКВД никакого отношения к  Куропатам не имеет. Этот отчет на 29 страницах после неоднократного обращения дали В. П. Корзуну и мне прочитать в одной из комнат Генпрокуратуры, строго предупредив нас, чтобы никаких пометок и выписок не делали. Написан так, что не поймешь, о чем хотели сказать, то есть, вразумительного ответа нет. Думается, сделана жалкая попытка успокоить противоборствующие стороны по принципу, как в народе говорят, чтобы и волки были сыты и овцы целы. Ложь и правда не могут жить в примирении. Это аксиома.

Генеральный прокурор республики, его пресс-служба, другие сотрудники аппарата прокуратуры во всеуслышание давно высказали отрицательное отношение к позняковской лжи, сотворенной более 20 лет тому назад, и в тоже время не принимают официального решения. Это дает право фальсификаторам и их прислужникам продолжать проводить различного рода гнусные мероприятия, обманывая народ и спекулируя куропатской историей, наживая себе политический капитал.

Уместно здесь сказать вот еще о чем. Защитить истину вынуждает меня содержание официального доумента. Вскоре после завершения последнего расследования вышло вот такое решение: «Уголовное дело, возбужденное по факту обнаружения захоронений людей в лесном массиве «Куропаты» прекращено 28 апреля 1999 г., на основании пп. 8 и 9 ст. 5 УПК Республики Беларусь, в связи со смертью виновных лиц».

Гениально! Нет  живых преступников — нет и следствия, не надо никого искать, обвинять, сурово осуждать и с презрением всем миром проклинать фашизм.

Чем  же мотивировали этот приговор тот, кто вынес такой «мудрый» вердикт? Скрывать дальше свои выводы было невозможно, несмотря на чистосердечное, справедливое признание А. В. Довбыша и Генерального прокурора О. А. Божелко. Это во-первых, а во-вторых, надо сгладить острые углы и со временем, дескать, все уляжется, утрясется, надоест им «петушиться» друг перед другом… Поэтому здесь, считаю, нужно сказать об этом итоговом документе, что он собой  представляет, высказать свои соображения.

Он попал в мои руки случайно от умирающего Валентина Павловича Корзуна. Передавая его мне за день до смерти, попросил: «Скажи по поводу этого документа служителей Фемиды, хоть несколько слов в защиту правды». Поклялся перед этим человеком, долгое время занимавшийся куропатской историей, что выполню его наказ.

В новом веке оппозиционеры продолжают распространять отвратительное дело – вранье. Сейчас вынашивают идею превратить урочище в место поклонения «жертвам» НКВД на кладбище, где покоятся жертвы нацизма. И мобилизуют не только обманутых своей демагогией отдельных лиц, но и общественные, и государственные организации.

И вот в Палату представителей Национального собрания Республики Беларусь обратился Белорусский комитет мира с просьбой о содействии в мемориализации урочища «Куропаты» и сооружении памятника жертвам репрессий. Ваше дело, уважаемые сотрудники комитета, но удивляет одно: с чего бы это такой солидный и авторитетный орган «впутался» в эту историю? Хочется сказать: боритесь за дальнейшее укрепление мира! А может, вы не осведомлены о том, что там, в лесу, лежат жертвы фашистов?

Из Палаты представителей Национального собрания Республики Беларусь заместитель председателя Комиссии по правам человека, национальным отношениям и средствам массовой информации М. М. Аникеев направил письмо (31.01.2002 г., № 21 – 3/26). Генеральному прокурору Республики Беларусь с просьбой «… предоставить Комиссии имеющуюся информацию по данному вопросу», так как Прокуратура Республики Беларусь на протяжении ряда лет занималась установлением лиц, захороненных в этом урочище.

Последовал ответ (18.02.2002 г. № 14/146 – 97). Мог бы опубликовать дословно этот на четырех страницах документ, не боясь сурового взгляда юристов, но читателям трудно будет понять, что и к чему, в чем мы принципиально несогласены. Кратко и на конкретных примерах проиллюстрирую свои возражения.

На странице 2-й  этого документа сообщается: «При дополнительном расследовании дела в 1997–1998 годах были организованы раскопки 23 предполагаемых захоронений. При этом только в 9 из них оказались человеческие останки. Остальные впадины носили характер естественного происхождения и захоронениями не являлись», Ясно, что небольшие впадины для могил не предназначались: стали бы фашисты расстреливать и хоронить одиночек. Наличие таких ям с древесными углями на дне не «естественного происхождения». Доказано, что в этих местах прятались от холода и ветра те, кто копал могилы в осенне-зимний период. Люди разводили костерок или брали огонь в других подобных углублениях. Видно было, что земля в этих впадинах уже кем-то засыпалась и она отличалась от окружающего грунта. Потом гитлеровцы уничтожили и тех, кто рыл могилы, чтобы не было свидетелей.

Далее, в этом ответе в Палату Национального собрания с уверенностью утверждает: «Вместе с тем убедительных данных о причастности фашистских формирований к расстрелу людей в лесном массиве «Куропаты» не удалось собрать» Это –  неправда! Как можно такое сочинить, точно не зная, что сделано и что найдено общественниками! Прочитайте мой документальный рассказ, ответ вам дают Генеральный прокурор и его заместитель. Удалось нам, как вы уже знаете, собрать такое количество документальных материалов, что столько не смогли собрать «важняки». И  что значит: «приводились аргументы в пользу того, что расстрелы граждан могли проводиться немецкими оккупационными властями в годы Отечественной войны. Это версия разработана недостаточно глубоко». О  фашистских расстрелах граждан мы говорили все эти годы и доказывали не пустыми словесными оборотами, а конкретными и убедительнымифактами.

Категорически сообщается, что в материалах Чрезвычайной комиссии по расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков в годы минувшей войны о расстрелах людей вблизи населенных пунктов, прилегающих к указанному урочищу, не содержатся. И здесь неправда. Во-первых, в «Деле №39» подшита копия документов Чрезвычайной комиссии, но некоторые страницы там отсутствуют. Почему? Следователь неопределенно ответил, что куда-то они запропастились, мол, должны где-то быть. Мы их не нашли. Во-вторых, в материалах Чрезвычайной комиссии не значатся и Тучинка, Яма, парк Челюскинцев, сотни других захоронений по всей Беларуси… В моем Кореличском районе в деревне Еремичи фашисты после оккупации расстреляли несколько сотен евреев, то же сделали и с евреями большой деревни Турец, в городском поселке Мир… Евреев и других советских людей уничтожали повсеместно: в Докшицах, Миорах, Глубоком, Шарковщине, Слониме… В материалах Чрезвычайной комиссии об этих захоронениях и многих других — ни слова, потому что она расследовала и детально фиксировала злодеяния фашистов, так сказать, по горячим следам после освобождения нашей территории и, понятно, в своем отчете излагала самые крупные преступления оккупантов. Собранные обвинительные документы были в свое время представлены на Нюрнбергский процесс. И,  полагаю, нет смысла и надобности винить комиссию за такое «упущение».

Гильзы от немецкого оружия были обнаружены во многих захоронениях, так что утверждение, что их «не обнаружено» — опять ложь. Об этом я уже писал выше.

Автор в этом ответе в Национальное собрание говорит о том, что в ряде захоронений найдены ножи, опасные бритвы, детали оружия, флакон с капсюлями, приспособление для изготовления боеприпасов, резиновая обувь и другие вещи из Германии, Польши, Австрии, Чехии… И следует ответ: «Убедительных обьяснений тому, как эти вещи оказались в захоронениях, не имеется. Такая оплошность для работы органов НКВД того времени не характерна». Что правда, то правда, у заключенных изымалось все, даже раздевали догола. А вот как они, вещи, попали в могилы? Наивный и абсолютно ненужный вопрос, который волновал следователей, и они часто задавали его нам. Напрасно! Вы бы, извините, еще спросили, как попали в захоронения золотые зубы, кольца, подвески, ремни и пряжки к ним, кружки… Фашисты в первые дни и месяцы оккупации хватали евреев и других граждан, но не заглядывали им в рот, не потрошили карманы брюк, пальто, пиджаков… Больше того, узникам гетто даже разрешали брать с собой личные вещи, ручную кладь, и говорили им, что везут в баню, на работы или на поселение в другое место. Люди брали и мыльницы, и зубные щетки, перчатки, одежду, другие домашние и личные вещи… Поэтому в захоронениях их и обнаруживали, в том числе и охотничьи боеприпасы к оружию 16 и 12 колибра и многое другое.

Вы, уважаемый юрист, сообщили высокому Национальному собранию и, в частности, Комиссии о том, что «Есть ряд доказательств, которые с достоверностью подтверждают, что органами НКВД из мест заключения 1937–1940 годах в урочище «Куропаты» вывозились арестованные, приговоренные к высшей мере наказания, в отношении которых там приговоры приводились в исполнение?». Да никаких у вас доказательств нет, но вы еще подчеркиваете, усиливаете вывод — «достоверно». Это опровергли ваши коллеги, очевидцы, авторитетные и заслуженные свидетели, а не бывшие 5—6 летние мальчишки, о чем говорится в моем документальном повествовании. Жаль, что до сих пор учитываются мнения тех, кто сшил белыми нитками всю фальшивку о трагедии в Зеленом Лугу (Куропаты).

На 3-й странице этого документа, адресованного М. М. Аникееву, сплошной вздор, бессмыслица. Вот некоторые из них: «Особое внимание уделялось поиску в захоронениях гильз иностранного производства, однако они не обнаружены» – и  это  неправда. И далее: «… немцы из Европейских стран привозили людей в «Куропаты» и там расстреливали»… Никто так не утверждал. Есть и другие явные измышления, отрицание очевидных фактов:  «Подтвердить или опровергнуть эти версии обьективными доказательствами нет возможности», «Уголовных дел на этих лиц нет», «нет возможности выяснить», «не имеется» и др. В  том-то и дело, что в материалах всех тех следственных  процессов действительно нет достоверных доказательств. О них я уже сказал и подтвердил  конкретными данными,  опираясь на многие убедительные источники.

Если прислушаться к вашему ответу, то он не выдерживает никакой критики. Волей-неволей вынудили меня обнародовать замечания и выполнить клятвенное обещание, данное мною перед уважаемым человеком В. П. Корзуном. Наш окончательный итог многолетней работы обобщен в материале под заголовком «В Куропатах убивали людей фашисты» и был передан в Генеральную прокуратуру еще в октябре 1998 г. лично А. В. Довбышу. Заметьте, не ожидая окончательного решения о прекращении этого уголовного дела, которое было сделано после нас.

Передовая часть общественности не мирится с клеветой, кошмарными идеями «апостала-археолога» и его команды. Об этом свидетельствует такой убедительный факт. Спустя некоторое время после окончания последнего расследования куропатского дела по белорусскому телевидению в программе первого канала был продемонстрирован документально-публицисти-ческий фильм И. А. Рудометова «Эксгумация ненависти». Более сорока минут на экране телевизора люди видели и слышали обстоятельный разговор о том, как рождалась фальшивка, приводились убедительные свидетельства, полностью опровергающие надуманные трактовки, порой абсурдные сладкоречивые «доказы» фальсификаторов. Однако и после этого не последовало конкретных шагов по обнародованию справедливых и окончательных выводов. К сожалению, не дана принципиальная оценка «Сообщению правительственной комиссии, созданной решением Совета Министров БССР от 14 июня 1988 г.» Кстати, единственного сообщения за время работы этой комисии, которое было опубликовано в печати в начале 1989 г. и не подписано членами этой комиссии. Таким образом оно потеряло юридическую силу, а ныне, с появлением новых фактов, весомых аргументов, опровергающих всю фальсификацию, не может приниматься как правовой документ.

Подводя итог сказанному, хочу обратить внимание вот на такие вопросы: коль не обнаружено материалов и документов, не установлены личности погибших и мотивы казней, лиц исполнявших приговоры, то кому в этом «таинственном» месте собираетесь воздвигать мемориал? Кому будут люди поклоняться, возлагать цветы, совершать молебствия? Может и над этим стоит подумать? Мне могут возразить, мол, там погребены люди и это — главное. Согласен, но чьи жертвы: следов энкавэдистов не нашли, а фашистские преступления очевидны и доказаны. Факт бесспорный! И сколько можно терпеть вранье и, простите, элементарные вымыслы, бездоказательные выводы?

Может быть, не стоило обо всем этом говорить, если бы не одно очень существенное обстоятельство, имеющее непосредственное отношение к куропатской трагедии. Обнародую еще несколько интересных сведений.

С того времени, когда был завершен мой документальный рассказ о работе Общественной комиссии и представлен в Генпрокуратуру итоговый материал, открылись новые малоизвестные факты самого различного плана. Они еще раз подтверждают наши ранее сделанные выводы о том, что в этом лесочке под названием  «Куропаты», лежат жертвы фашистов. Что же  появилось?

В еженедельнике  «7 дней» от 3 сентября  2009 г. № 36 опубликован материал его редактора В. В. Чикина под заголовком «Момент истины, или Август 1991 года» Автор рассказывает о своей беседе с Э. И. Ширковским, председателем КГБ БССР, которая состоялась вскоре после того, как в газете «Мы и время» (редактировал её в то время Виктор Чикин), появилась статья, ставившая под сомнение версию З. Позняка о куропатской трагедии. Привожу некоторые высказывания генерал-лейтенанта КГБ:

«Я внимательно слежу за начатым вами расследованием Куропатской темы… начал собственное расследование и уже собрал солидное досье. В пользу вашей точки зрения говорит то, что количество обнаруженных в Куропатах человеческих останков на порядок превышает численность белорусских граждан, расстрелянных за все время существования органов ВЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ и КГБ. Кроме того, в Куропатах обнаружено множество женских останков, тогда как я установил, что моим ведомством была за все  годы  расстреляна одна-единственная женщина – агент абвера.

Что касается вашей версии о  «гамбургских евреях», то в её пользу  говорят обнародованные вашей комиссией в Куропатах ювелирные  украшения, которые у прошедших тюрьмы НКВД заключенных по определению быть не могло, и резиновая обувь австрийского производства, которая до войны в нашей стране не продавалась.

Так что к нашим соотечественникам обнаруженное в Куропатах захоронение отношение не имеет. Однозначно».

Вот такое чистосердечное признание сделал  в то время высокий  начальник и теперь обнародованное журналистом.

Далее. Как-то мне позвонил историк Сергей Анатольевич Семенов, владеющий немецким языком, и предложил встретиться в библиотеке посольства ФРГ в Республике Беларусь. Был удивлен: что может он сообщить? Оказалось, очень многое. Опускаю все подробности беседы, а приведу конкретные данные, которые удалось выяснить. Они еще раз ─ сколько раз! ─ подтверждают один единственный вывод: в Куропатах лежат жертвы фашистов.

Вместе смотрим видеофильм под названием «Как солдаты стали убийцами» с подзаголовком «Три года немецкого господства в Белоруссии». Рассказывает бывший молодой солдат вермахта 332 охранного батальона Курт Вафнер, который попал в Минск в 1941-м году. Он говорит, как в день прибытия увидели много повешенных людей, услышали стрельбу в городе и были удивлены тем, что нигде не было партизан. Вафнер говорит, что вскоре они узнали, что много евреев расстреляли недалеко от Минска, а от офицера услышали, что в гетто освобождают места для депортированных евреев.

К средине июля 1941 г. была произведена перепись евреев. Оказалось в Минске 80 тысяч евреев, из них 55 тысяч минчан и 25 тысяч составляли беженцы из Польши, западных областей Белоруссии.  19  июля комендатура города  издала приказ о создании еврейского жилого района в г. Минске, под который отводилось 40 улиц и переулков, в освободившееся гетто были направлены тысячи  евреев.

Приводим точные данные о тех, кто прибывал в Минск, из книги «Война немецкого вермахта и полиции 1941—1944» (автор Пауль Коль, издана в 1996 г., Каталог выставки в Гамбурге, 1996). Это необходимо для того, чтобы окончательно опровергнуть лживые утверждения, что, дескать, никакой депортации не было. В свое время следователи полностью отвергали наши доказательства о переселенцах из Западной Европы. Итак, прибытие в Минск эшелонов с евреями в ноябре 1941 года: Гамбург — 990 человек, Дюссельдорф — 993, Франкфурт — 1042, Берлин — 1030, Брюнн — 999, Гамбург и Бремен (18/19 ноября) — 408 и  примерно  500 — всего  908,  Вена — 1001.  Итого — 6963 человека.

Надо иметь в виду, что прибывали евреи из Западной Европы и во второй половине 1942 года, но их прямым сообщением отправляли в созданный фашистами в том же году лагерь смерти Тростенец, где и были уничтожены.

Кстати, об этом фашистском лагере смерти более-менее подробно рассказано в книге под названием «Экскурсия в Тростенец» (Изд-во «Полымя», Минск, 1987).  В  ней сообщается, что оккупанты осенью 1941 г. создали здесь трудовой лагерь, что-то похожее на подсобное хозяйство. Сформировался даже немецкий гарнизон. Были возведены дома для службы безопасности, бараки, склад для хранения зерна, работал асфальтовый завод, лесопилка, мельница, сапожная, швейная, слесарная и токарная мастерские. Разводили коров, свиней, овец, кур, уток, и продукция поставлялась на стол для фашистской верхушки. Больше того, была возведена оранжерея и выращивались цветы. «Мирная» идилия вскоре начала периодически сотрясаться от выстрелов. Расстреливались в первую очередь больные, нетрудоспособные, истощенные узники. Могилы утрамбовывались гусеничным трактором. Потом сюда подвели железнодорожную ветку, и вскоре лагерь смерти заработал на полную мощь. По немецким источникам, он начал функционировать именно с этого времени. Только в августе-октябре 1942 г. в Тростенец было доставлено эшелонами 7543 депортированных евреев из Западной Европы. Эти факты я привел с тем, чтобы опровергнуть вымыслы лжеисториков, утверждающих, что в Тростенце в 1941 г. началось массовое уничтожение людей. Они, как мы убедились, происходили позже.

Далее в книгe «Война немецкого вермахта и полиции в 194I─1944» приводится донесение зондеркоманды 1Б в Минске, что «с 7 по 11 ноября 1941 г. по приказу штаба айнзатцгруппы «А» было расстреляно свыше 6 тыс. евреев из Минского гетто, чтобы высвободить место для немецких евреев, прибытие которых вскоре предстояло. Эта массовая экзекуция была проведена полицией порядка, сотрудниками СД и украинскими добровольцами, участвовали в этих расстрелах СС ПФ Белоруссии, бригаденфюрер СС и генерал-майор полиции Цэннер и штурмбанфюрер СС Реммер…» В предыдущих главах книги я говорил, что с наступлением холодов и морозов «… ликвидация евреев замедлилась, так как земля замерзла и многие трупы в настоящее время не могут быть погребены. Всеобщее уничтожение невозможно, так как многие из них требуются в качестве рабочей силы». Фраза взята из отчета центрального управления в Людвигбурге от 29 января 1942 г. Весной, когда земля оттаяла, расстрелы продолжились. Айнзатцгруппа “Б” 2-го и 3-го марта расстреляла в Минске свыше 3 тыс. человек, а потом уничтожались в газовых машинах (душегубках — А. С.) и печах Тростенца.

Где же их уничтожали в 41-ом и частично в 42-ом, освобождая место в гетто для депортированных? В книге «Война на уничтожение. Преступления вермахта с 1941 по 1944» бывший сотрудник службы безопасности СД А. Рюбе на допросе показал (дословный перевод — С. Семенова): «Я  сделал записи для себя о местах, где проводились работы по разрытию (могил — А. С.), которые я принес с собою на допрос… Примерно в 10 километрах северо-восточнее Минска (подчеркнуто мною — А. С.) возле дороги в направлении на Вильно две большие ямы справа от дороги непосредственно рядом с дорогой (по немецкой топографической карте точно совпадает с нынешними так называемыми Куропатами (Зеленым Лугом) — А. С.). В них лежало примерно две тысячи трупов. Слева от дороги   были еще ямы меньших размеров, но которые еще не были разрыты. Местность справа от дороги была свободной, слева от дороги был лес». Поясню далее, что раскапывали могилы пленные, которых затем расстреливали и вместе всех сжигали, чтобы замести следы преступлений.

Много споров было по поводу того, почему в курапатских захоронениях гильзы, пули советского образца, среди которых были и немецкие. Мы уже кратко говорили, что полиция «Остланд» и полиция из наших «бобиков» были вооружены советским оружием. Это видно на многочисленных фотоснимках военных лет, подтверждают этот факт и сами бывшие полицейские, отбывшие сроки наказания, те из них, у кого не были руки в человеческой крови. Но для полной убедительности хочу привести еще один недавно обнаруженный документ, чтобы на этом поставить  точку.

В Берлине в 1998 году была издана документальная книга «В рейхкомиссариате Остланд». В немецкие провинции «Остланд» входили страны Балтии и часть Белоруссии. По состоянию на 10 августа 1941-го года литовская полиция в Риге состояла из 2799 солдат и 174 офицеров. У них на вооружении было 983 пистолета, 2277 русских и литовских винтовок. К  этому надо добавить, что для обеспечения боевых действий они имели еще 3 тяжелых пулемета и 3 легких в рижской тюрьме. Таким образом, советским оружием, повторяю, были вооружены не только полицаи литовские, но и белорусские, украинские, латышские. И ничего нет удивительного и неясного, почему в куропатских захоронениях были обнаружены гильзы и пули советского производства наряду с немецкими.

Не видеть всех этих фактов, закрывать глаза на очевидное — аморально, если не больше. Скрыть правду от людей о куропатской трагедии никому не удастся. Она была и есть одна: там лежат жертвы фашистов. Но сколько можно доказывать? Президент Республики Беларусь А. Г. Лукашенко в ежегодном послании парламенту в апреле 2002 году сказал, что Куропаты не место для «… политических танцев на костях. С  этим надо заканчивать. Хватит позориться и лить грязь на свой народ».

Многолетняя кропотливая работа увенчалась торжеством правды. К  этому следует добавить, что удалось установить, к сожалению, неполные данные граждан, павших в Куропатах от рук фашистских палачей:

Абрам Глатхенгауз,

Мовша Крамер,

Мордыхай Щулькес,

Штам (на извлеченной из захоронения квитанции сохранилась лишь эта фамилия),

Дора (полицай, расстрелявший эту женщину, запомнил только ее  имя).

Общественная комиссия сказала свое слово: в процессе расследования куропатского дела нами однозначно установлено, как рождалась фальшивка и как она под действием неопровержимых улик погибла. Правда полностью доказана: в Куропатах фашисты расстреливали советских граждан и граждан из многих стран Западной Европы.

В свое время мы пытались накопленный материал издать отдельной книгой в противовес тем книгам, которые выпускались оппозиционерами и распространялись по республике и за ее пределами. Обратились с заявлениием к заместителю премьер-министра республики, курировавшему в то время средствами массовой информации. На нашем письме-просьбе он сделал резолюцию, которой дал указание издательству «Беларусь» в короткий срок выпустить такой материал. И что же? Рукопись после долгой волокиты была послана, как мне сообщили в издательстве, на рецензирование (куда  и  кому вы думаете?) в военную прокуратуру и, по всей видимости, попала в руки того, кто вел последнее расследование.  Ясно, что не могло быть и речи о  положительном решении вопроса о выходе материала в свет: в нем ведь, как читатель уже знает, полностью опровергается фальсификация событий в Куропатах.  Ответ  мне пришел от начальника  управления издательской деятельности и книжной торговли  М. П. Станкевича: «По заключению прокуратуры Республики Беларусь материалы книги носят полемический характер, одностороннюю, субьективную оценку событий о Куропатах, что может вызвать недовольство общестенности, а, возможно, и потянуть за собой бесконечные судебные разборки».

Это не что иное,  как обыкновенная отписка. Какая однобоковость? Какая субьективность? С кем я вступаю в полемику? Не было  и нет в этом необходимости. От начала и до конца моего повествования — убедительные и правдивые факты, опровергающие доводы творцов фальшивки. Вот что их испугало! Видите ли, общественность будет недовольна, будет возмущаться, потому что мы доказали истину. Скажите на милость, нашлись знатоки, знающие мнение народа! А что, вранью все до сих пор верят, рады, торжествуют? Как бы не так, скорее наоборот, презирают, возмущаются и требуют восстановления справедливости.

В конце этого ответа мне пригрозили судебными разборками. За что? Я ведь никого не унижаю, никого не оскорбляю (хотя надо было бы), а сказал лишь всю правду, ссылаясь на документы. Зачем же так грубо и грозно? Мы прошли через суды. Был суд над  Ю. Азаренком, над О. Степаненко, следователь неоднократно предупреждал Корзуна, меня, угрожая судебными «разборками» и потребовал, чтобы мы дали ему расписку (что нами и было сделано) о неразглашении всех материалов о Куропатах. В.Сомов даже приказал нам все материалы для газет показывать только ему (видимо, он не знал, что цензура у нас давно отменена), и после проверки будет давать разрешение на публикацию, а в противном случае будет возбуждено уголовное дело. Корреспонденту газеты «Во славу Родины» он запретил публиковать статью о Куропатах.

Должен сказать, что мы обращались за помощью об издании куропатского материала и в другие высокие инстанции. То нет денег, то кое-что надо уточнять, то мало ссылок на первоисточники и их надо дать в конце книги… Но пусть пройдет еще столько же времени с момента рождения фальшивки, а от своей правоты никогда не откажемся. На нашей стороне правда и рано или поздно люди о ней узнают все подрбности.

Помните то время, когда расширялась кольцевая дорога. Дошли до Куропат. Какой «вэрхал»[8] подняли оппозиционеры, мол, власть хочет уничтожить захоронения. Одурманенные «красивой» ложью глупцы бросались под бульдозеры, строили палатки, ставили кресты, ночью и днем дежурили и не допускали строителей к работе… Все делалось, конечно, за мзду. Желтая пресса «змагарам»[9] подпевала. И что же в результате? Ни одного захоронения не вскрыли вблизи кольцевой дороги, потому что их там никогда и не было. А ведь вы, оппоненты, с пеной у рта утверждали, что по всему урочищу лежат убитые. Общественники уверенно доказывали, что захоронения имеются лишь на лесном холмике и вокруг него.

Тогда, чтобы оправдать свой дикий маразм, фальсификаторы бросились ставить вокруг этого урочища кресты. Пусть, мол, будет здесь тишина, не нарушайте их покой. Никто не против: там лежат безвинные жертвы фашистского геноцида. Но оппозиционеры и их прислужники не угомонились: шествия, выкрики оголтелых безумцев, злобные заявления, листовки, разбросанные по нашим почтовым ящикам… «Доколе?» — спрашивают люди. И не могут примириться с ложью. Они выражают протест своими способами и методами. В Интеренете появился свежий факт: 13 марта и 26 мая 2008 года неизвестные спилили, вырвали из земли,    порушили 36 крестов вокруг урочища.

Между прочим, некоторые ярые приверженцы фальши, некогода   сотворенной  З. Позняком и К^о, развивают кипучую деятельность по принципу — ври больше, и всеми силами с завидным упрямством стремятся подальше увести от людей правду, любыми путями и способами увековечить ложь. Не имея под рукой доказательств, не прислушиваясь к голосу разума, детально не изучив следственные документы, долбят одно и то же: там жертвы НКВД, хотя официального заключения правительственной комиссии по итогам расследованиий нет.

Так, в газете «СБ» от 29 октября 2009 года опубликован пространный материал с заседания «круглого стола». Его участники говорили обо всем, но только не по существу проблемы, так сказать, отвели душу, полагая, что все уже установлено окончательно, осталось лишь соорудить вместо крестов каплицу, церковь, костел  или  возвести мемориал, да такой, чтоб из  космоса был хорошо виден. Во до чего договорились!

Спустя некоторое время в этой  же газете опять несколько раз  послышались голосочки о Куропатах. Затем 10 ноября 2010 г. вновь «пустили слезу» в связи  с тем, что «По факту вандализма в урочище Куропаты, где повреждены 38 деревянных крестов, взбуждено уголовное дело. Начато расследование». А  почему их разрушают? В чем причина? Или  это, возможно, таким образом люди выражают свой протест против лжецов? Ложь крестами  не скроешь, не заслонишь и… не спасешь!

Кстати, у нас стало чуть ли  не повальным увлечением ставить этот символ православного культа при вьезде в каждую деревню, а в Куропатах они  выстроились как забор по обе стороны тропинки там, где нет захоронений. Кто разрешил их устанавливать? Или можно их водружать кому вздумается и там, где хочется? Когда вандалы разрывали могилы в поисках драгоценностей, никто не остановил этого  злодеяния, и только общественники  письменно обращались к властям с требованиями привлечь к ответу преступников и  навести там порядок. Спрашивается, до каких пор будет ползать по миру брехня?

Вспоминаю  приезд  в Беларусь президента США Клинтона в 1994 году и как З. Позняк чуть ли не под ручку водил его по куропатской земле. Вскоре после его отьезда подхалимы и подлизы установили сбоку тропинки, ведущей к вершине холмика, гранитную скамейку, якобы подаренную президентом Америки Биллом Клинтоном, «Ад народа США беларусскаму народу дзеля памяцi»[10]. Скамейку эту с негодованием и презрением ломали 11 раз. Бывший посол США в Республике Беларусь Майкл Козак, побывавший в Куропатах, оставил надпись на белорусском языке: «Гэты мемарыяльны знак быў падараваны беларусскаму народу прэзідэнтам Злучаных Штатаў Ульямам Джэферсанам Клінтанам 15 студзеня 1994 года. Пашкоджаны невядомымі вандаламі ўлетку 2001 года, адрэстаўрыраваны і пераўстаноўлены 15 студзеня 2002 года паслом Злучаных Штатаў Амерыкі Майклам Козакам”[11]. Увековечили? Кого? И  зачем это было сделано?

Теперь нашлись “знатоки”, которые в глаза не видели местность, где находятся Куропаты, не изучали следственных документов, не анализировали убедительные факты… Они, однако, продолжают, грубо говоря, молоть всякую чепуху, все, что взбредет в голову. Странно, им сходит все с рук: ни совести, ни чести, ни гражданской ответственности у них нет. Не верите?

Какая-то польская богородица пани Казельская в Интернете договорилась до того, что в Куропатах, мол, расстреляно не мене 3 тыс. военнопленных поляков. Удивительная точность! Откуда взята эта цифра? И  плачется, что преступление до сих пор не признается — утрачены документы. Бросьте, пани, нести околесицу. Ваши потуги напрасны, как напрасны действия ваших земляков – фашисты расстреляли поляков в Катыни, а вы хотите свалить на НКВД и потребовать от России компенсацию. Не выйдет! Французский физик Жолио Кюри сказал: “Правда путешествует без виз”. Так что дойдет правда и до вашего народа.

Кто только не жужжит о Куроптах! Все, кому не лень! Даже госпожа-девица В. Новодворская, не видевшая, не знающая, где это страшное место в Беларуси, ретиво пишет, дескать, НКВД уничтожило тьму народа где-то под Минском. Другие умники утверждают о тысячах и миллионах погибших от рук “сталинистов”. Братцы, вы что, лишились рассудка? Этот поток грязи, клеветы, лжи, беспрерывно льющийся на умы и сердца нашего народа, можно остановить лишь тем, что надо узаконить правду, о  которой  я  вам  рассказал,  и  на  этом  прекратить  всякие  спекуляции.

Один мой рецензент в конце моей рукописи написал: ”А что дальше?” Дальше надо убрать ошибочно и в спешке установленный памятник – знак почти на газопроводной трубе с надуманной и оскорбительной надписью на нем, а водрузить там, например, большой камень и выбить на нем такие слова: «Люди! Остановитесь! Склоните головы! Здесь лежат жертвы гитлервского геноцида времен Великой Отечественной войны. Их мы  не забудем! Не простим фашизму! Этого не допустим!».

Фашистский почерк расстрелов — в затылок. Гитлеровец убивает советского гражданина. Фотография была найдена в бумажнике, который валялся в куче сорванных погон, крестов, амулетов, бумаг, выброшенных пленными немцами. Владелец этого бумажника пленен в ноябре 1943 г.

 

Вглядитесь, с какой ненавистью и хладнокровием профессиональный убийца расстреливает мирных советских граждан. 1941 г. Фотография изъята у пленного фашиста.

 

 

 Из книги Ю.И. Мухина «Антироссийская подлость»
(Крымский мост – 9 Д, Форум, Москва, 2003).

 

 Депортация евреев в 1941 г. из Германии и Австрии. Нетрудно прочитать, когда, из каких городов шли транспорты в г. Минск, сколько человек было
в эшелонах.

 

 

 

Депортация евреев в 1942 г. из Западной Европы.
С мая по июль 1942 г. — в г. Минск, с августа 1942 г. — в Тростенец.

 Страница 175 из немецкой книги «Война на уничтожение.
Преступления вермахта 1941–1944»

 Связанных евреев выводят из дома  прислужники фашистов – литовские полицаи. 1942 г.

 

 

До тонкостей фашистами был продуман метод расстрелов:
жертвы ставились на краю заранее вырытых ям

 

 

 Концлагерь Саласпилс. В таких ямках прятались от холода и ветра жертвы фашистов, согреваясь иногда маленьким костерком, угли от которых в небольших количествах находили при раскопках подобных ямок и в Куропатах. Музей революции, г. Рига. 1969 г.

 

 

 

 Этих предателей еще не одели в полицейскую форму, зато вооружили не только винтовками, но и советским пулеметом «Максим». Они поедут на операцию против партизан и мирного населения. Август 1942 г.

 

Обратите внимание: у полицая, обыскивающего рабочего фабрики, советская винтовка. 1942 г.

 

 

 

 Очевидец М.И.Позняков: «Здесь убивали людей фашисты».
Куропаты. Лето 1991 г.

 

 

 

 Найденные на месте раскопок вандалами: зубные щетки, расческа,
золотой кулон с цепочкой и обручальное кольцо.

 

 

 

 И. Х. Загороднюк и полковник А. В. Смолянко рассматривают вещи после «работы» вандалов. Ноябрь 1991 г. Куропаты.

 

 

 Фрагмент топографической карты управления
военной топографии РККА. 1933 г.

 

Фрагмент топографической карты съемки 1950 г., отпечатанной
в 1951 г. На этих двух картах разных лет названия «Куропаты» нет

 

 

Фрагмент немецкой топографической карты времен войны с авторскими
пометками. Название «Куропаты» отсутствует

 

 Расположение Куропат сегодня

Так прокладывали газопровод и попали в центр захоронений

 Подписи под протоколом совместного заседания членов правительственной и Общественной комиссий. 23 октября 1992 г.

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

ПУТЬ К ИСТИНЕ. 4

С ЧЕГО НАЧАЛОСЬ?. 6

ВСТРЕЧИ СО СВИДЕТЕЛЯМИ.. 13

ПРОКУРОР УКЛОНИЛСЯ.. 22

СОСНЫ, СКОЛЬКО ВАМ ЛЕТ?. 27

БЕСЦЕЛЬНЫЕ ЗАСЕДАНИЯ.. 31

ОЧЕВИДЕЦ.. 42

БРУСТВЕРЫ ГОВОРЯТ. 60

вандалы помогли.. 70

СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЛОСЬ. 78

И КЛИНТОН НЕ ПОМОГ. 84

САМИ СЕБЯ РАЗОБЛАЧИЛИ.. 88

ЗА ПОМОЩЬЮ К ПРЕЗИДЕНТУ.. 97

ЛЕД ТРОНУЛСЯ.. 104

ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА.. 110

ОТКУДА СЛЫШАЛОСЬ «ШПОК-ШПОК». 114

ПРОКОЛЫ.. 121

СЕНСАЦИЯ? ДА. 125

итак… 132

НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ. 133

Сердечно благодарю кандидата технических наук
Батурицкого Михаила Антоновича
за помощь в подготовке к изданию этой книги.

 

Научно-популярное издание

СМОЛЯНКО Анатолий Владимирович

Куропаты: ГИБЕЛЬ ФАЛЬШИВКИ

Документы и факты

Подписано в печать 04.05.2011 г. Формат 60х84 1/16.

Бумага офсетная. Усл. печ.л. 10,5. Уч.-изд.л. 10,25.

Зак.№ 277. Тираж 250 экз.

Издатель – ОО «Белорусский союз журналистов»

Лицензия № 02330/0552642 от 17 ноября 2009 г.

Отпечатано в типографии УП «Дижан-2000» ОО БелОИ.

Лицензия № 02330/0150498 от 11.03.2009 г.

220123, г. Минск, ул. В. Хоружей, 29-24.

СНОСКИ

[1] «В Куропатах снова ищут «фашистский след»» — (бел.).

[2] «Жертвы сталинизма и их дети у креста в Куропатах» — (бел.).

[3] «не нашли оснований для таких выводов» — (бел.).

[4] «демократические» — (бел.).

[5] «даже не коммунисты, а полностью сталинисты» — (бел.).

[6] «те деятели не читали, отчет государственной комиссии и не смотрели» — (бел.).

[7] «приближенное количество», «ничего не изменится», «не исключено, что в могилах могут быть», «числа — это не принципиально» — (бел.).

[8] «гвалт, суета, беспорядок» — (бел.).

[9] «борцам» — (бел.).

[10] «От народа США белорусскому народу для памяти — бел.

[11] «Этот мемориальный знак был подарен белорусскому народу президентом Соединенных Штатов Уильямом Джефферсоном Клинтоном 15 января 1994 года. Поврежден неизвестными вандалами летом 2001 года, отреставрирован и переустановлен 15 января 2002 года послом Соединенных штатов Америки Майклом Козаком” — бел.

СНОСКИ

[1] “Літаратура і мастацтва” (ЛіМ, бел.) — “Литература и искусство”. Здесь и далее перевод автора.

[2] «Куропаты — дорога смерти» (бел.)

[3] «Видимо, не патроны экономили убийцы… Это была своего рода бравада…» (бел.)

[4] «стреляли из винтовок сбоку в голову крайнего, чтобы прошить пулей двух человек» — (бел.).

[5] «Однако были и сорвиголовы, которые потешались тем, что выкапывали трупы (особенно сначала, когда не было забора) и сажали их под дерево, чтобы «насолить энкаведистам» — (бел.).

[6] Возможно, может быть, кажется, вероятно, полагаем, видимо, если предположить — (бел.).

[7] демпрессы — (бел.)

[8] «даже одежду с уничтоженных снимали и продавали на водку».

[9]узелки — (бел.)

[10] «кружечки», «мисочки» — (бел.)

[11] военного — (бел.)

[12] «Как же мы недооценили их подлости! Вот кто копался здесь после войны! Заметали следы!» — (бел.)

[13] «очень старым человеком» — (бел.)

[14] «цирком» — (бел.)

[15] Рынок в Минске

[16] бесспорными доказательствами — (бел.)

[17] заявления — (бел.)

[18] «Политические репрессии 20—50-х годов в Белоруссии» — (бел.)