А.В. Кузнецов, кандидат философских наук, доцент

Современный мировой социально-экономический кризис, вызванный пандемией коронавируса, выявил хрупкость и обратимость капиталистической экономической глобализации. Этот кризис также показал фальшь тех лозунгов идеологии либеральной демократии, которые с середины 1980-х гг. доминировали в мировом общественном сознании. Чего стоит идея прав человека, если в результате капиталистической оптимизации государственного здравоохранения для большинства людей оказалось недоступным первое право каждого человека – право на жизнь. Чего стоит лозунг демократии, когда правительства способны вводить самые драконовские меры, ограничивающие взаимодействия людей, без которых невозможна никакая демократия. Чего стоит лозунг равенства культур, народов, государств, когда более экономически развитые и сильные государства вырывают у бедных и слабых государств средства защиты от коронавируса.

Однако надо отметить, что пандемия коронавируса сама по себе не породила кризис современной техногенной цивилизации. Она лишь обнажила противоречия этой цивилизации, сделала их как бы осязаемыми.

Можно также согласиться с известным российским философом А. Дугиным в том, что крупные эпидемии, тем более пандемии неизбежно связаны с ростом агрессии среди огромных масс населения. Всякая пандемия усиливает отрицательные эмоции среди большинства людей, особенно среди тех, кто отчужден от высших достижений культуры. Страх смерти, рост зоологического индивидуализма, различного рода фрустрации, распространенные среди жителей мегаполисов, колоссально усиливаются во время пандемии. Этим в какой-то мере можно объяснить рост агрессии в протестных движениях и в США, и во Франции, и в Польше, и в Республике Беларусь. Но и в этом случае пандемия коронавируса лишь делает зримой ту духовную болезнь, которая поразила техногенную цивилизацию.

Есть еще одна проблема, которую выявила пандемия коронавируса. Она заключается в неожиданности и внезапности самого феномена пандемии. Еще в середине 2019 года никто из государственных деятелей, политиков и даже ученых не предполагал возникновение пандемии и тех экономических, социальных, политических и культурных последствий этой пандемии для всего мира.

Пандемия коронавируса показала, что глобальные проблемы человечества (возможность ядерной войны, экологический кризис, антропологические проблемы и др.) могут проявиться в виде «черных лебедей» (внезапных и неожиданных катастроф, гибельных для всего человечества). В этой связи возникает вопрос о футурологических прогнозах, которые должны выявить опасности, подстерегающие современное человечество. К сожалению, как отмечают многие футурологи и философы, современной футурологии присущи недостатки, которые не позволяют ей предсказывать появление «черных лебедей».

Современная футурология, с одной стороны, возникла как ответ на кризис техногенной цивилизации, который к середине XX века в связи с изобретением и применением ядерного оружия, а также с выявлением возможных последствий экологического и антропологического кризисов, поставил и эту цивилизацию, и все человечество в целом на край гибели. С другой стороны, западная футурология формируется как альтернатива марксистско-ленинской концепции будущего (так называемый научный коммунизм), которая доминировала в СССР и странах советского блока. С кризисом и распадом сначала этого блока, а затем и Советского Союза западная футурология осталась единственной концепцией будущего.

Не рассматривая в настоящем отчете причин распада Советского Союза, краха марксизма-ленинизма как идеологии так называемого реального социализма и теоретического основания исследований будущего, которые проводились в СССР и странах народной демократии, мы сосредоточимся на анализе доминирующих в настоящее время западных футурологических концепций.

В отличие от марксизма как критической теории конца XIX – начала XX вв., которая строилась на концепции диалектики, разработанной немецкой классической философией, и выводила критическую мысль за пределы реально существующего буржуазного социально-экономического и политического порядка, буржуазная социально-политическая мысль, начиная с О. Конта, стоилась на идеях того, что существующий социальный порядок, обусловленный победой научного мировоззрения над теологическими и метафизическими концепциями, в дальнейшем будет постепенно эволюционировать, сохраняя свои характерные черты. Именно поэтому западные социологические концепции были построены на основаниях позитивистской философии, которая рассматривает научное мировоззрения как анализ эмпирических фактов и построение на основе этого анализа научной теории. С точки зрения такого понимания науки, только эмпирическая социология может считаться научной [1, с. 333].

Но как можно построить футурологическую концепцию, которая как бы должна говорить о неизведанном будущем на основании позитивистской философии и социологии, опирающихся на анализ эмпирических фактов реально существующей действительности. В этом случае упор делается на идеи постепенной эволюции социальной реальности. С помощью методики «дельфи» (т. е. через опросы специалистов в разных областях социальной жизни, технологий, науки) делаются прогнозы о тенденциях, трендах в области развития социальных, экономических и политических институтов, технических устройств, научных концепций [2, с. 24]. Однако, как отмечает один из крупнейших современных футурологов, основатель будапештской школы футурологии Э. Ласло, «тренды развиваются во времени, но они могут также разрушаться и порождать новые тренды и новые процессы. Но, в конце концов ни один тренд не действует бесконечно долго, его развитие имеет свои пределы. Эти пределы могут быть естественными, обусловленными исчерпаемостью ресурсов и запасов, или человеческими и социальными, обусловленными насилием и войной, созданием иных систем ценностей, новой морали и новых ожиданий. Когда большой тренд достигает таких пределов, мир изменяется, и новая динамика вступает в игру. Экстраполяция существующих трендов не помогает нам определить момент, когда наступает это изменение. Нам необходимо точно знать, что происходит, когда тренд нарушается. Для этого требуется более глубокое постижение истины. Нам необходимо выйти за рамки наблюдаемых трендов и проследить за их ожидаемым путем. Нам необходимо узнать нечто о динамике развития системы, в которой тренд появляется и затем исчезает» [3, с. 20].

Другими словами, Э. Ласло отмечает, что ориентация на позивистскую методологию в области футурологии не позволяет рассмотреть возможные сценарии будущего развития человечества и выявить возможных «черных лебедей» этого развития, что в наше время проявилось в виде пандемии коронавируса. Это происходит потому, что позитивистская методология фактически переносит настоящее в будущее и тем самым закрывает для нас подлинную картину этого будущего.

При сохраняющихся социально-экономических и политических институтов современного буржуазного общества (особенно после распада СССР и крушения «реального социализма») для позитивистски ориентированной западной футурологии наиболее быструю и заметную эволюцию проходит современная техника и технология.

Целый ряд современных футурологов (Г. Кан, Д. Белл, Р. Курцвейл, М. Каку и др.) обращает главное внимание на технологическое развитие современного человечества, которое должно, с их точки зрения, изменить и все остальные стороны человеческой жизни и деятельности. Хотя эти футурологи в своих работах упоминают глобальные проблемы современности, ‑ сохраняющаяся угроза ядерной войны, экологический и антропологический кризисы, растущее неравенство развитых и развивающихся стран, рост демографической диспропорции в разных регионах земного шара, ‑ однако они считают, что достижения техники и технологий неизбежно приведут к нахождению решений этих глобальных проблем.

Тем не менее, в современной футурологии есть ряд исследователей (А. Печчеи, Э. Тоффлер, Э. Ласло, Ж. Фреско и др.), которые делаю акцент на изучении этих глобальных проблем и пытаются проанализировать их возможное влияние на будущее развитие техногенной цивилизации. Эти исследователи пытаются выявить мегатренды современной цивилизации, которые могут привести или к разрешению этих глобальных проблем и подъему человечества на новый уровень своего развития, либо к усугублению эти проблем и вследствие этого к глобальной катастрофе, способной поставить человечество на край гибели. Однако даже эти представители западной футурологии решения данных глобальных проблем усматривают, прежде всего в изменении сознания большинства членов общества. С их точки зрения, это изменение может произойти в результате осмысления большинством членов общества тех угроз, которые несут с собой глобальные проблемы. Свою задачу они видят в том, чтобы ознакомить как можно больше членов западного общества с этими угрозами.

Под влиянием этих футурологов и критически настроенных по отношению к современному западному обществу социальных активистов заметно растет число экологических движений и партий, которые провозглашают лозунги защиты окружающей среды. Тем не менее, несмотря на многочисленные международные конференции по экологическим проблемам, бессчетное количество резолюций и межправительственных договоров по сокращению выбросов углекислого газа в атмосферу, экологическая обстановка на Земле продолжает ухудшаться.

Другими словами, несмотря на осознание выдающимися учеными, социальными активистами и политическими руководителями растущей угрозы со стороны глобальных проблем человечества, – прежде всего, возможности ядерной войны, экологического и антропологического кризисов, – реальных действий по решению этих проблем практически не наблюдается. Более того, среди определенного числа специалистов в области климатических изменений на планете характерен скепсис по отношению антропогенным причинам этих изменений, а, следовательно, и к практическим мерам («Киотский протокол» и др.), которые призваны предотвратить или по крайней мере уменьшить эти изменения [2, с. 231]. С точки зрения ряда публицистов и общественных деятелей, эти меры призваны остановить бурное экономическое развитие некоторых стран третьего мира (например, Китай, Индия и др.) и увековечить господствующее положение стран Запада в современном мире.

В этом случае возникает вопрос о том, не являются ли эти так называемые глобальные проблемы человечества лишь симптомами, а не причинами болезни современной техногенной цивилизации. При этом опасность этих проблем становится поводом для достижения конкурентного преимущества в социально-экономическом развитии стран Запада над своими соперниками. Следовательно, надо искать глубинные причины кризиса современной техногенной цивилизации, которые и проявляются в виде глобальных проблем.

С нашей точки зрения, все эти глобальные проблемы человечества определяются взаимосвязью биосферы Земли и доминирующим в конце XX – начале XXI века таким типом техногенной цивилизации, который социологи и экономисты называют капитализмом. Мы уже отмечали, что развитие человечества с точки зрения коэволюции природы и общества (представители русского космизма, В.И. Вернадский, Н.Н. Моисеев и др.) обусловлено социализацией стихийных сил природы и превращением этих сил в производительные силы самого общества [4, с. 661–663]. С точки зрения концепции коэволюции, техногенное общество – это такой тип взаимосвязи общества и природы, когда с помощью новой технологии (паровые и электрические машины, химическая промышленность, атомные электростанции, современные биотехнологии, нанотехнологии, информационные технологии и т.д.) человек превращает всё более мощные космические силы природы в производительные силы общества.

Как и предсказывал В.И. Вернадский, человечество в конце XX – начале XXI века поистине стало геологической силой. Но после распада Советского Союза и крушения, так называемого реального социализма доминирующей формой развития техногенного общества стал капитализм с теми социальными противоречиями, о которых писал еще К. Маркс. Эти противоречия и привели к глубинным причинам кризиса техногенной цивилизации, проявлениями которого стали глобальные проблемы человечества.

Итак, с одной стороны, человечество овладело космическими силами природы, однако, с другой стороны, оно как сто и двести лет тому назад разделено на эксплуататоров и эксплуатируемых, бедных и богатых, Запад и Восток, Север и Юг, господствующих и зависимых, которые ненавидят и борются друг с другом. В этом случае космическая мощь человечества может вырваться из-под контроля и в виде ядерной войны обрушиться на человечество, уничтожив его. Как отмечал Б. Рассел, «в войне с использованием водородной бомбы не может быть победителя; мы можем жить вместе – или погибнуть вместе» [5, с. 136].

Угроза ядерной войны отнюдь не исчезла с распадом Советского Союза как идеологической альтернативы западного капитализма. Наоборот, как отмечают современные аналитики, с утратой США лидерской позиции в глобальном экономическом развитии и попыткой американских политических деятелей удержать это лидерство любыми средствами, эта угроза усиливается. В этом случае также нарушается гармония между технической вооруженностью человека и его социально-моральными качествами или иными словами, разрушается гипотеза техно-гуманитарного баланса, «(чем выше мощь производственных и боевых технологий, тем более совершенные механизмы культурной регуляции необходимы для сохранения общества)», верифицированная впоследствии многообразными эмпирическими данными и расчетами, подсказана именно синергетической моделью истории. Она объясняет не только факты обвала процветавших оазисов цивилизации, но и факты прорыва человечества в новые культурно-исторические эпохи. В тех случаях, когда антропогенный кризис охватывал обширный регион с высоким уровнем культурного разнообразия, его обитателям удавалось найти кардинальный выход из тупика. Это были переломные эпизоды общечеловеческой истории, сопряженные с изменениями, по большому счету, необратимыми: сменой технологий, ростом информационного объема интеллекта, усложнением социальной организации, совершенствованием культурных ценностей и норм» [6, с. 78].

Таким образом, современному капиталистическому техногенному обществу угрожают или глобальная гуманитарная катастрофа, или выход за пределы капитализма и техногенного развития.

С одной стороны, капитализм нацелен на получение максимальной прибыли при минимальных затратах и в минимальное количество времени. С другой стороны, мы отмечаем хрупкость биосферы Земли перед давлением производительных сил вооруженных технологиями, основанными на космических силах природы. В результате неизбежно возникают экологические кризисы в виде изменения климата, загрязнения окружающей среды, катастрофического уменьшения биоразнообразия и т. д.

С точки зрения выдающегося социального мыслителя И. Валлерстайна, «капитализм представляет собой систему, насущная потребность которой заключается в расширении – как совокупного производства, так и собственных географических пределов, – что позволяет достигать основной цели – накопления капитала. Второй признак привлекает меньше внимания. Важным средством, позволяющим капиталистам, особенно крупным, накапливать капитал, является отказ платить по счетам. Именно это я называю “грязным секретом” капитализма. … С тех пор как сложился исторический капитализм, правительства позволяли предпринимателям скрывать многие типы издержек. Такой результат может достигаться участием государства в финансировании инфраструктурных проектов, а может (как это чаще всего и случается) обеспечиваться и даруемым властью избавлением от необходимости включать в себестоимость производственной операции те издержки, которых потребовало бы восстановление прежнего состояния окружающей среды» [7, с. 107, 111]. Таковы истоки экологического кризиса.

В то же время, как отмечает выдающийся советский философ Э.В. Ильенков, «если Человек продает себя, свой мозг, свои руки и все остальные органы своего тела за деньги или за вещи другому человеку, то он неизбежно становится Рабом этих денег и вещей, а поскольку они принадлежат другому человеку, то – через вещи – лакеем этого другого человека. … И получается, что уже не Человек трудится с помощью Машины, а, наоборот, Машина работает с помощью Человека. Не Машина служит ему, а он прислуживает Машине. Не Человек использует Машину, ее силу и мощь, а Машина использует Человека, потребляя его живую плоть точно так же, как и любое другое сырье, а энергию его рук, мозга и нервов – точно так же, как она потребляет электроэнергию или энергию расщепленного атома» [8, с. 33–34].

Более того, согласно известному белорусско-русскому философу В.С. Стёпину, «впервые в истории человечества возникает реальная опасность разрушения той биогенетической основы, которая является предпосылкой индивидуального бытия человека и формирования его как личности, основы, с которой в процессе социализации соединяются разнообразные программы социального поведения и ценностные ориентации, хранящиеся и вырабатываемые в культуре. … Цивилизация значительно продлила срок человеческой жизни, развила медицину, позволяющую лечить многие болезни, но вместе с тем она устранила действие естественного отбора, который на заре становления человечества вычеркивал носителей генетических ошибок из цепи сменяющихся поколений. С ростом мутагенных факторов в современных условиях биологического воспроизводства человека возникает опасность резкого ухудшения генофонда человечества» [9, с. 32].

Итак, если ядерная война – это быстрое самоубийство человечества, то растущая нагрузка на биосферу со стороны капиталистического производства является медленным самоубийством биологического вида homo sapiens. Таковы истоки и так называемого антропологического кризиса, когда разрушается биологическая природа самого человека.

В этой связи следует отметить, что одной из причин краха «реального социализма» и распада Советского Союза была иллюзия многих советских идеологов и руководителей о социальной нейтральности технологий, создающихся в социально-классовых условиях капитализма. Капитал рассматривает природу и самого человека в качестве природного существа как средство накопление капитала. Поэтому сама технология в условиях развивающегося капитализма перестает быть нейтральной и превращает человека в собственный придаток [1, с. 31–33]. Социализм, желающий использовать технологии, которые выработаны капиталистическим развитием, неизбежно сталкивается с фундаментальными проблемами и противоречиями. С одной стороны, утверждается, что свобода и развитие каждого является условием свободы и развития всех, с другой стороны, используемая в социалистическом производстве техника порабощает человека, отчуждает его от продуктов его собственной деятельности, поскольку и как при капитализме он остается ее придатком. «Это и есть чистая форма рабства: существование в качестве инструмента, вещи. И то, что вещь одушевлена и сама выбирает свою материальную и интеллектуальную пищу, то, что она не чувствует себя вещью, то, что она привлекательна и подвижна, не отменяет сути такого способа существования» [1, с. 43].

Кроме того при капитализме человек рассматривается и как производитель, и как потребитель продуктов, вырабатываемых капиталистическим производством. Поэтому с целью расширения производства реклама при капитализме разжигает потребительские инстинкты человека, создает потребности все больше покупать самые разные, иногда совершенно ненужные для него товары. Тем самым воспитывается дух потребительского эгоизма, который в свою очередь требует увеличения производства. Как отмечает Г. Маркузе, «мы можем различать истинные и ложные потребности. “Ложными” являются те, которые навязываются индивиду особыми социальными интересами в процессе его подавления: это потребности, закрепляющие тягостный труд, агрессивность, нищету и несправедливость. … Большинство преобладающих потребностей (расслабляться, развлекаться, потреблять и вести себя в соответствии с рекламными образцами, любить и ненавидеть то, что любят и ненавидят другие) принадлежат к этой категории ложных потребностей. Такие потребности имеют общественное содержание и функции и определяются внешними силами, контроль над которыми недоступен индивиду. … Безоговорочное право на удовлетворение имеют только первостепенные потребности: питание, одежда, жилье в соответствии с достигнутым уровнем культуры. Их удовлетворение является предпосылкой удовлетворения всех потребностей…» [1, с. 6–8].

Расширение капиталистического производства неизбежно имеет своими границами окружающую общество биосферу Земли. Поэтому лозунг старого техногенного социализма – «догнать и перегнать развитые капиталистические страны по уровню производства и потребления» – также гибелен для природы и человека, как и стремление капитализма к максимальной прибыли. Именно эта иллюзия о нейтральности технологии, о наличии в природе человека ряда неизменных материальных потребностей сформировала идеи конвергенции социализма и капитализма, которые в период перестройки сыграли роль «троянского коня» для судеб реального социализма. Хотя советские идеологи отрицали саму идею конвергенции, но мысль о нейтральности технологий и хозяйственного механизма, выработанных капитализмом, неизбежно приводили к этой идее. Так, решительно отвергая теорию конвергенции, известный советский социолог Г.Х. Шахназаров в то же время отмечал: «Сами по себе машина или технологическая линия суть продукты человеческого труда разума вообще. С этой точки зрения они лишены социальной окраски, инертны в классовом отношении. … Недооценка экономических рычагов подъема производства (прибыль, себестоимость продукции, рентабельность, ценообразование с учетом действия закона стоимости, материальная заинтересованность) отрицательно сказывается на многих показателях социалистической экономики (особенно на качестве продукции), ограничивает ее созидательные возможности» [10, с. 67, 74]. Другими словами, с точки зрения Г.Х. Шахназарова, даже рыночный механизм капиталистической экономики также носит нейтральный неклассовый характер. В конечном счете, с точки зрения Г.Х. Шахназарова, «углубление международного разделения труда, возникшие в современную эпоху насущные общечеловеческие проблемы, … способствовали значительной интенсификации распространения и обмена ценностями культуры» [10, с. 66].

Как известно, Советский Союз 1970-х годов начал активно участвовать в пресловутом международном (а если быть точнее, капиталистическом) разделении труда, где ему отводилась роль поставщика природных ресурсов, прежде всего нефти. Это всё более активное участие в капиталистическом разделении труда привело к тому, что Советский Союз сел на «нефтяную иглу», и его экономика стала зависеть от цен на нефть. Вследствие этого началось торможение наиболее передовых отраслей производства (прежде всего вычислительной техники), сформировался определенный слой управленцев, тесно связанных через торговые отношения с Западом. Всё это вместе взятое, наряду с другими причинами, и привело к краху так называемого реального социализма и к распаду СССР.

С одной стороны, реальная экономическая глобализация приводит к тому, что эксплуатируются ископаемые богатства всего земного шара, а в материальном производстве, в конечном счете, участвуют все жители планета земля. С другой стороны, в результате долларизации экономики, несправедливого обмена ресурсов и готовой продукции давление империализма США и Запада в целом на развивающиеся страны приводит к тому, что богатствами всего мира пользуется всё уменьшающаяся часть человечества. Так возникает всё углубляющаяся пропасть между развитыми и развивающимися странами, богатые становятся еще богаче, а бедные еще беднее.

Э. Ласло отмечает: «В то время как глобализация означает все большую интеграцию производства, торговли, финансов и коммуникации, она же порождает и некоторые социальные и экологические негативные явления, усиливает разрыв в доходах и обусловливает все усиливающуюся деградацию окружающей среды. Преимуществами экономического роста, на протяжении долгого времени считавшимися главным показателем прогресса, пользовались все более узкие группы народонаселения. Сотни миллионов людей живут среди благ высокого материального уровня жизни, но тысячи миллионов вынуждены влачить жалкое существование в крайней нищете – в лачугах и городских гетто в тени показного изобилия. Такие условия таят в себе угрозу социального и политического взрыва. Они служат горючим материалом, питающим возмущение и мятежи и провоцирующим массовую миграцию из сельской местности в города, из более бедных регионов в более богатые» [3, с. 16].

С одной стороны, процесс глобализации ведет к превращению человечества в единое сообщество. Точно так же, как в период формирования традиционно-аграрного общества из разрозненных первобытных общин, формирующихся на основе кровного родства, создавались первые народности, а в период формирования техногенного общества – первые нации, объединяющие разные народы, так и в наше время процесс превращения человечества в космическую силу природы ведет к формированию единого сообщества. Однако, с другой стороны, существующее социально-экономическое неравенство между различными регионами земного шара, нациями и классами внутри самих наций, приводит к всё более кровавым конфликтам между различными конфессиями, культурами, нациями. В разных странах рсцветают идеи ксенофобии расизма, национализма и религиозного фундаментализма, разделяющие людей и толкающие их друг против друга. По мнению известного историка А.И. Уткина, «эгоизм наций, отсутствие планетарного гуманистического видения, узкокорыстные предвыборные интересы, игнорирование подлинной демографической революции способны уничтожить элементы позитивного, наблюдающиеся в свете нужды «золотого миллиарда» в умеренном иммиграционном потоке, в приливе квалифицированной рабочей силы и в понимании опасности ожесточения остальных пяти миллиардов бедной части планеты» [11, с. 125].

С одной стороны, информационная революция, стремительная глобализация всех сторон социальной жизни человечества под влиянием превращения все более мощных космических сил природы в силы мирового сообщества требуют в духовной жизни общества диалога культур современного человечества, на основе которого может произойти синтез всех его высших культурных достижений. Однако, с другой стороны, культурный империализм современного Запада ведет к насаждению продуктов распада его деградирующей духовности в виде так называемой «массовой культуры» и технократических утопий в качестве образца культурного развития для всех народов земного шара. Особенностью «массовой культуры» является направленность не на освоение высших культурных ценностей, а на потребление подделок современного шоу-бизнеса. В конечном счете, ее цель заключается в том, чтобы увести человека от тяжелых размышлений о своем будущем и о будущем рода человеческого в мир пустых иллюзий и бездумных развлечений. В свою очередь, технократические утопии, присущие западной культуре заверяют о том, что всеобщая компьютеризация решит все проблемы человечества. В этом, по мысли М. Хайдеггера, кроется огромная опасность для человечества: «Правда, пока (и мы не знаем, как долго это будет продолжаться) человек на этой земле находится в опасном положении. Почему? Потому лишь, что внезапно разразится третья мировая война, которая приведет к полному уничтожению человечества и разрушению земли? Нет. Наступающий атомный век грозит нам еще большей опасностью, как раз в том случае, если опасность третьей мировой войны будет устранена. Странное утверждение, не так ли? Разумеется, странное, но только до тех пор, пока мы не мыслим. В каком смысле верно это утверждение? А в том, что подкатывающая техническая революция атомного века сможет захватить, околдовать, ослепить и обмануть человека так, что однажды вычисляющее мышление останется единственным действительным и практикуемым способом мышления. Тогда какая же великая опасность надвигается тогда на нас? Равнодушие к размышлению и полная бездумность, полная бездумность, которая может идти рука об руку с величайшим хитроумием вычисляющего планирования и изобретательства. А что же тогда? Тогда человек отречется и отбросит свою глубочайшую сущность, именно то, что он есть размышляющее существо» [12, с. 110–111].

Таким образом, превращение все более мощных космических сил природы в социальные силы человечества, с одной стороны, ведет к необходимости установления демократии в межгосударственных отношениях, соблюдения экономических, социальных и личных прав человека для каждого члена мирового сообщества. Это необходимо, поскольку только в условиях такой демократизации общественной жизни можно решить глобальные проблемы, встающие перед человечеством, если оно хочет стать разумной космической силой природы, а не слепой и хаотически развивающейся, что может привести к внезапной и полномасштабной катастрофе. С другой стороны, наблюдается стремление современного Запада к установлению своего мирового господства под эгидой военно-политического могущества США.

Согласно Э.В. Ильенкову «Вопрос действительно стоит ребром — либо это человечество в целом (а не только та или другая страна или нация) сможет взять и действительно возьмет в свои руки все главные рычаги управления колоссально разросшимися производительными силами, либо эти производительные силы, лишенные разумного управления и контроля, окончательно взбесятся и начнут давить, мять и кромсать живую человеческую плоть вместе с неотделимым от нее человеческим духом уже не только в местных, а и в глобальных (а может статься – и в космических) масштабах…» [13, с. 197].

По мнению, А.А. Галкина, «Установлена закономерность, согласно которой, чем сложнее система, разнообразнее составляющие ее элементы, вариативны образованные ими структуры, тем сильнее должны быть сцепляющие силы, а, следовательно и импульсы, предохраняющие ее от разрушения. В общественных системах эта закономерность проявляется в растущей потребности в общей воле, в интенсивных межличностных и межгрупповых связях, основанных как на рациональных, так и на эмоциональных началах. Левые ценности отвечают этой потребности в гораздо большей степени, чем иные, и, прежде всего, либеральные. Неудачная реализация ценностей может временно посеять сомнения в этом, но свести на нет не в состоянии. Это дает основание предположить, что, по мере дальнейшего усложнения структур, образующих систему человеческого общежития, возрастают (и будут возрастать впредь) объективные причины, поддерживающие и стимулирующие интерес к важным аспектам левого подхода к основам общественного устройства» [14, с. 11].

С нашей точки зрения, разрешение противоречий техногенного капиталистического общества, о которых мы говорили выше, возможно по двум противоположным сценариям. Согласно первому сценарию, решение глобальных проблем современности, углубление которых угрожает самому существованию человечества, невозможно без его единства. Но все призывы к единству останутся пустыми благими пожеланиями без контроля над глобальным мировым производством со стороны всего мирового сообщества. Без постановки под вопрос частной собственности как «священной коровы», без учета материальных и духовных интересов подавляющего большинства населения земного шара невозможно формирование единого человеческого сообщества. Однако его формирование предполагает демократизацию не только внутригосударственной жизни отдельных стран, но и демократизацию всей международной жизни, при которой были бы учтены требования и интересы всех членов человеческого сообщества. И, наконец, эта демократизация международных отношений невозможна без глубокого взаимного доверия представителей различных культурных традиций. Но это доверие может возникнуть только на базе широкого диалога культур, мировоззренческих позиций и духовных традиций, в рамках которого возможен синтез в виде действительно подлинных общечеловеческих ценностей.

Согласно второму сценарию, растущее недоверие между представителями различных религиозных конфессий, мировоззренческих позиций и духовных традиций ведет к свертыванию всякой демократии в международных делах, к тому, что на мировой арене будет господствовать не сила права, а право силы. Это будет способствовать беспощадной борьбе Запада во главе с США с другими странами и регионами земного шара за сохранение своего мирового господства. Разрыв между богатством и нищетой будет возрастать не только в мировом сообществе, но и внутри отдельных государств. В этих условиях возможны хаос социальной жизни, «война всех против всех», которые чреваты широкомасштабной ядерной войной и подлинным «концом истории».

Поэтому современная пандемия коронавируса является и очередным выявлением кризиса современной техногенной цивилизации, и еще одним напоминанием о «черных лебедях» (о возможных внезапных катастрофах), грозящих всему человечеству.

Таким образом, продолжение существования глобального техногенного капитализма, разделяющего людей, противопоставляющего их друг другу, при стремлении Запада во главе с США сохранить свое доминирующее положение в современном мире неизбежно ведет к всевозможным катастрофам. Как мы отмечали, попытки построить социализм и решить глобальные проблемы в условиях доминирования капиталистического техногенного общества (как показала не только судьба СССР и стран Центральной Европы, но и определенные тенденции в развитии Китая и других стран, в которых объявлен лозунг строительства социализма) также обречены на неудачу. Поэтому, с точки зрения многих современных теоретиков, идеи ноосферного социализма и формирования ноосферного общества помогут решить те проблемы, в которых запуталась современная техногенная цивилизация.

Литература (источники)

1. 1.      Маркузе, Г. Одномерный человек / Г. Маркузе. – М.: «REFL-book», 1994. – 368 с.
2. 2.      Переслегин, С. Новые карты будущего, или Анти-Рэнд / Сергей Переслегин. – М.: ACT: ACT МОСКВА, СПб.: Terra Fantastica, 2009. – 704 с.
3. Ласло, Э. Макросдвиг: К устойчивости мира курсом перемен / Э. Ласло; предисл. А.Ч. Кларка; пер. с англ. Ю.А. Данилова. – М.: Тайдекс Ко, 2004. – 208 с.
4. , А.В. Практикум по философии: Социальная философия / А.В. Кузнецов, В.В. Кузнецов. – Минск: Асар, 2007. – 831 с.
5. Рассел, Б. Человечество в опасности. Шаги к миру / Б. Рассел // Вопросы философии. – 1988. – № 5. – С. 131–136.
6. (Большая) история – учебный курс и поле междисциплинарного сотрудничества / А.П. Назаретян // Вопросы философии. – 2004. – № 4. – С. 70–80.
7. Конец знакомого мира. Социология XXI в.: пер. с англ. / И. Валлерстайн; под ред. В.Л. Иноземцева. – М.: Логос, 2003. – 355 с.
8. Ильенков, Э. Об идолах и идеалах / Э. Ильенков. – 2-е изд. – Киев: “Час-Крок”, 2006. – 312 с.
9. Степин, B.C. Теоретическое знание: структура, историческая эволюция / В.С. Степин. – М.: Прогресс-Традиция, 2003. – 744 с.
10. 10.  Шахназаров, Г.Х. Фиаско футурологии: (Критич. очерк немарксист. теорий обществ. развития) / Г.Х. Шахназаров. – М.: Политиздат, 1979. – 352 с.
11. Уткин, А.И. Мировой порядок XXI века / А.И. Уткин. – М.: Изд-во Эксмо, 2002. – 512 с. С. 113—117.
12. Хайдеггер, М. Отрешенность / М. Хайдеггер // Разговор на проселочной дороге: Избр. ст. позд. периода творчества / М. Хайдеггер; пер. с нем. под ред. А.Л. Доброхотова. – М.: Высш. шк., 1991. – С. 102–111.
13. Ильенков, Э.В. Философия и культура / Э.В. Ильенков. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с.
14. Галкин, A.A. Левые вчера и сегодня / A.A. Галкин // Левые в Европе XX века: люди и идеи. – М.: Ин-т всеобщ. истории РАН, 2000.– С. 9–25.